— Так уж и ничего? А если бы все шло своим чередом, но безтакого вот эффектного жеста?

— Вы хотите сказать — если бы мисс Лекуто просто так, безвсякой причины, продала Эшли-Грейндж и уехала?

— Вот-вот! Что бы было?

— Ну, полагаю, поползли бы слухи, люди стали бы проявлятьповышенный интерес к коллекциям, находящимся… Но стоп! Минутку!

Помолчав, он взволнованно продолжал:

— Вы правы, огни рампы освещают только капитана Харуэлла! Авот мисс Лекуто оказывается из-за этого как бы в тени. Все выясняют: «Кто такойкапитан Харуэлл? Откуда он взялся?» Но о ней — коль скоро она потерпевшаясторона — никто не спрашивает. Да полно, верно ли, что она из Канады? И что всеэти бесчисленные фамильные ценности достались ей по наследству? Вы были правы,заметив, что мы не слишком удалились от предмета нашего обсуждения — всего лишьперебрались через Ла-Манш. Все эти так называемые «фамильные реликвии»,возможно, на самом деле украдены из французских шато и, по большей частиявляются бесценными произведениями искусства — стало быть, избавиться от нихбыло не так-то просто. Она покупает дом — скорее всего, за бесценок, —переезжает в него и выплачивает кругленькую сумму англичанке с безупречнойрепутацией, которая согласилась пойти к ней в компаньонки. Затем появляется он.Сценарий расписан заранее. Венчание, таинственное исчезновение мужа, девятьдней томительного ожидания. Сердце молодой жены разбито, она готова продатьвсе, что напоминает ей о былом счастье, — что может быть естественнее? Богатыйамериканец разбирается в искусстве. Он видит перед собой прекрасныепроизведения, несомненно подлинники, среди которых есть поистине бесценные шедевры.Он называет свою цену, она согласна и, печальная и страдающая, навек покидаетздешние места. Цель достигнута: ловкость рук — плюс драматический эффект сисчезновением — обман зрения!

Мистер Саттертуэйт, сияя, умолк, но тут же, несколькостушевавшись, добавил:

— Но если б не вы, мне никогда до этого не додуматься.Удивительно действует на меня ваше присутствие! Бывает ведь, рассказываешь очем то, а истинный смысл событий до тебя не доходит. Вот его-то вы каждый раз ипомогаете осознать. И все-таки мне непонятно: как же это Харуоллу удалось воттак взять и исчезнуть. В конце концов, его же разыскивала вся английскаяполиция!

— Наверняка, — согласился мистер Кин.

— Проще всего было бы спрятаться в Эшли-Грейндже, —рассуждал мистер Саттертуэйт. — Только вряд ли это возможно…

— Думаю, он был где-то очень близко от Грейнджа, — сказалмистер Кин.

Намек не ускользнул от внимания мистера Саттертуэйта.

— В домике Матиаса? — воскликнул он. — Но полиция женаверняка его обыскала!

— И не раз, вероятно, — подтвердил мистер Кин.

— Матиас, — хмурясь, произнес мистер Саттертуэйт.

— И миссис Матиас, — напомнил мистер Кин. Мистер Саттертуэйтпристально глядел на собеседника.

— Если орудовавшая тут шайка и впрямь Клондини, — медленноначал ой, — то их как раз было трое. Брат с сестрой могли сыграть роли Харуоллаи Элинор Лекуто. А мать, стало быть, превратилась в миссис Матиас? Но тогда…

— Матиас, кажется, мучился ревматизмом, не так ли? — сневинным видом спросил мистер Кин.

— А-а! — вскричал мистер Саттертуэйт. — Все понятно! Новозможно ли это? Пожалуй, возможно. Слушайте! Матиас пробыл здесь месяц. Изэтого месяца последние две недели Харуэлл и Элинор провели в свадебномпутешествии и еще две недели накануне венчания предположительно находились вЛондоне. Хороший актер вполне мог осилить одновременно две роли — Харуэлла иМатиаса. В те дни, когда Харуэлл бывал в Кертлингтон-Мэллите, Матиаса весьмакстати скручивал ревматизм, и на подхвате оказывалась миссис Матиас. Ей былаотведена очень важная роль — ведь если б не она, могли возникнуть подозрения.Харуэлл, как вы верно заметили, скрывался в домике Матиаса. Он сам и былМатиас! Когда же наконец план удался и Эшли-Грейндж был продан, садовник сженой объявили, что получили работу в Эссексе. С этого момента Джон Матиас иего супруга навсегда сошли со сцены.

Послышался стук в дверь, и в столовую вошел Мастере.

— Машина у крыльца, сэр, — доложил он.

Мистер Саттертуэйт поднялся. Мистер Кин также встал и,подойдя к окну, раздвинул шторы — в комнату хлынул лунный свет.

— Гроза кончилась, — сообщил он. Мистер Саттертуэйтнатягивал перчатки.

— На следующей неделе я ужинаю с комиссаром, —многозначительно произнес он. — Я изложу ему свою — гм-м! — нашу версию.

— Ее нетрудно будет проверить, — сказал мистер Кин. — Стоиттолько сравнить коллекции из Эшли-Грейнджа со списком, полученным отфранцузской полиции, — и…

— Да, — согласился мистер Саттертуэйт. — Не повезло,конечно, мистеру Бредберну — но что поделаешь!

— Будем надеяться, что он переживет утрату, — заметил мистерКин.

Мистер Саттертуэйт протянул на прощание руку.

— До свидания, — сердечно сказал он. — Не могу передать, какя рад нашей неожиданной встрече. Вы, кажется, завтра уезжаете?

— Возможно, даже сегодня. Я уже закончил здесь все своидела. Что ж, ходить туда-сюда — таков мой удел.

Мистер Саттертуэйт вспомнил, что уже слышал сегодня этислова. Очень странно.

Он возвращался к своей машине и своему шоферу. Из открытойдвери закусочной доносился густой, уверенный басок хозяина.

— Да, темное дело, — говорил он, — ну его к шуту!

Правда, на сей раз вместо «темное» он употребил другое,более выразительное слово. Мистер Уильям Джонс неплохо разбирался в людях ивсегда примеривал фигуры речи к характеру слушателей. На этот раз собравшиеся азакусочной явно предпочитали более сочные выражения.

Мистер Саттертуэйт с наслаждением откинулся на сиденьероскошного лимузина. От сознания одержанной победы его просто распирало. Взглядскользнул по дочери хозяина — девушка вышла на крыльцо и стояла под скрипучейвывеской гостиницы.

«Она и не догадывается, — усмехнулся про себя мистерСаттертуэйт. — Впрочем, откуда ей знать, что я намерен для нее сделать!»

Над дверью скрипела и раскачивалась на ветру вывеска: «НарядАрлекина».

Судья завершал обращение к присяжным.

— Итак, господа, моя речь подходит к концу. Подсудимому былопредъявлено обвинение в убийстве Вивьен Барнаби, и вам, на основании имеющихсяфактов, предстоит решить, справедливо ли это обвинение. Вы ознакомились споказаниями слуг и убедились, что между ними нет расхождений в определениимомента выстрела. Вы ознакомились с письмом, которое Вивьен Барнаби отправилаподсудимому утром в ту самую пятницу, тринадцатого сентября. Серьезность этойулики признается даже защитой. Вы видели, что подсудимый поначалу вообщеотрицал, что был в тот день в Диринг-Хилле, и лишь после того, как полицияпредставила неопровержимые доказательства, был вынужден признать этот факт.Думаю, что причины подобной непоследовательности достаточно понятны. Прямыхочевидцев преступления нет. Вам предстоит сделать собственное заключениеотносительно мотива, средств и возможности его совершения. Версия защитникасостоит в том, что некто проник в музыкальную комнату уже после уходаподсудимого и выстрелил в Вивьен Барнаби из ружья, которое подсудимый, по страннойзабывчивости, оставил у входа. Вы также выслушали рассказ самого подсудимого,из коего явствует, что дорога домой заняла у него в этот вечер целых полчаса.Если вы не удовлетворены объяснениями подсудимого и пришли к твердомуубеждению, что в пятницу тринадцатого сентября именно он произвел ружейныйвыстрел с близкого расстояния в голову Вивьен Барнаби с целью убийства, —тогда, господа присяжные, вы должны вынести приговор «Виновен». Если же,напротив, вы имеете какие-либо основания в этом сомневаться, то ваш долг —вынести оправдательный приговор. Теперь я попрошу вас удалиться в комнатуприсяжных для совещания. Я жду вашего решения, господа.