Дмитрий неторопливо подвел итог:

— Разумны или нет — решать не нам! На то естьначальство.

Он соскочил вниз, угодив на спину пробегающего муравья. Сашанехотя выпала следом, раскинув широко руки и ноги, словно вывалилась из люкатранспортного самолета с парашютом и собиралась лететь долго-долго. Дмитрий спроклятиями поднялся из темноты, пропустил Кирилла вперед.

Они шли по узкому тоннелю, оскальзывались на плесени,наконец Дмитрий догадался пропустить Сашу в середину цепочки. Кирилл напряженновыбирал дорогу. Иногда шли в абсолютной темноте, а по запахам ориентировалсяеще на уровне личинки первого возраста. Не сразу услышал за спиной молящийголос Саши:

— Все-таки я очень хотела бы встретиться с руководствоммуравейника! Вождями, вожаками...

Во мгле громко квакнуло-крякнуло. Это был голос Дмитрия,который среагировал как-то непонятно. Кирилл ответил, не поворачиваясь и не переставаянащупывать дорогу:

— В муравейнике нет ни вождя, ни совета вождей. Весьмуравейник — единственный организм.

Чуть посветлело. Тоннель расширился, они двигались черезанфилады сухих пещер, размерами со станции метро. Муравьи сновали чаще,пришлось вжиматься в стены. Хитин как из жести, да еще по шесть крючковатыхлап-штырей...

Поднимались выше и выше, наконец вошли в прогретый солнцемслой почвы. В кисловатом запахе появились намеки на ароматы трав, цветов.

Вжавшись в ниши, долго выжидали, пока отряд суетящихсяфуражиров протащит по тоннелю брыкающееся чудовище. Закованный в толстый хитинзверь расшвыривал мощными лапами фуражиров, те с сухим бильярдным стукомтрескались о стены, метались, щелкали жвалами...

Наконец жука проволокли дальше. Дмитрий, который наблюдал засхваткой с интересом, не понимая опасности, вдруг сказал:

— Кирилл, ты споришь с неохотой.

— Любой спор — ошибка, если верить Дейлу Карнеги.

— Нет, просто тебе самому хочется заглянуть поглубже.По глазам вижу, они у тебя не очень брехливые. Идешь к выходу, а душа твояотстала, сует потихоньку нос во все уголки, вынюхивает, высматривает. Самапытается говорить с этими железными уродами, которых я уже не боюсь, как толькоСашка нашлась... Так?

— При чем здесь наши личные пожелания? — ответилКирилл с неохотой. — Нас послали сюда с определенной целью.

— Ага, угадал! Споришь, чтобы удобнее отпираться передначальством? Мол, был против, а эти меднолобые настояли! Увы, Кирилл, мы лишеныправа настаивать. Ты сам, помнишь, взял полный над нами контроль. Мы с Сашкойсамые маленькие винтики, всегда кому-нибудь подчинены. Так, Саша?

Саша промолчала, видимо, пожимала плечами или совершаланевидимые в темноте жесты, затем проговорила с натугой:

— Да, конечно... По табелю о рангах мы полностьюподчинены вам, Кирилл Владимирович.

А Дмитрий вроде бы вытянулся, попытался со стуком сдвинутьголые пятки. Даже в полутьме Кирилл увидел насмешку в его глазах.

— У меня понятный научный интерес! — ответилКирилл, озлившись. — Вообще-то я собирался по дороге отвести... То естьлично я, исходя из интересов мирмекологии, намерен по пути заглянуть вкоролевские покои, уточнить некоторые спорные моменты... А тем временем солнцезакатится.

Дмитрий вытянулся по швам с таким рвением, что едва неперервался в талии, как амеба при делении Саша хихикнула, преувеличеннопослушно зашагала за Кириллом.

«По пути к выходу», это вместо тоннеля, где уже брезжилрассеянный свет поверхности, они круто свернули в дореволюционные штреки,какими их рисуют в старых учебниках истории, пошли вниз и вниз, минуя боковыеходы, пещеры, склады.

Впереди в пещере забрезжил странный свет, который принятоименовать мертвым. Из серых земляных стен выступали белесые барельефы гнутыхколонн, слоновьи хоботы, что шевелились, пульсировали, щупали стены, подбираликрохотные частицы. Земляная стена переходила в древесную, на ней светиласьзеленоватая слизь, но в темные дыры не проникала. Старая мирмекологическаязагадка: почему деревья, в корнях которых муравьи прогрызают дыры, здоровее,чем не поврежденные?

Все трое почти плыли в плотной уютной сырости. Резкий запахсменился густым запахом гниющей древесины. Здесь надежно, покойно, муравьидвигаются замедленно, словно задумываясь над каждым шагом, и Кирилл тожеощутил, что начинает замедляться, что сзади перестал отпускать шуточки Дмитрий,а Саша вовсе умолкла — женщины чувствительнее, а она, наверное, все-такиженщина, хоть и супердесантница.

Спотыкаясь, оскальзываясь, они вывалились в широкую пещеру снизким потолком. Почти половину пещеры занимала гора желтых коконов, похожих нагигантские зерна пшеницы. Коконы лежали вповалку в несколько слоев. На самомверху медленно двигались два некрупных муравья. Поводя сяжками, какдозиметрами, они неторопливо ощупывали коконы, перекладывали. Один вдругбесцеремонно разгреб неподвижные коконы, вытащил пожелтевший, с пятном плесени,бегом ринулся прочь, едва не стоптав людей, явно торопясь подставить кокон подбактерицидные лучи солнца.

Кирилл не утерпел, выбросил вперед руку. Пальцы скользнулипо восхитительно нежному шелку. Вот бы из чего кроить шорты! Даже комбинезоны.

Они спустились по крутому ходу, уступая дорогу муравьям,которых становилось все больше. Дмитрий взвизгнул, шарахнулся, как деревенскаястарушка, впервые увидевшая панка. Расталкивая встречных, навстречу нес личинкурабочий муравей. Личинка была вся из наборных колец, как детская игрушка, резкоизвивалась, дергала подвижным хвостиком.

— Нег-г-годяй, — с трудом выдавил Дмитрий, губы унего тряслись. — Как он пихнул меня этим толстым червяком!

— Возможно, — предположил Кирилл, — хотелпередать тебе.

— З-зачем?

— Ну чтобы дальше позаботился ты. Ты ведь тоже теперьмуравей, судя по запаху. Правда, неполноценный, отбракованный. На охоту негодишься, а вот ухаживать за расплодом, чистить нужники...

Губы Дмитрия дрожали, он зябко поводил плечами. Кириллпоморщился. Ну да, от жаб бородавки, медянки ядовитые, а лягушки забираются кспящим рыбакам в раскрытые рты, чтобы развести в желудках потомство. Еще шаг —и можно всерьез говорить о телепатии, деревьях-людоедах, зеленых человечках.

Ход резко сузился, вывел в пещеру, где привыкшие к темнотеглаза уловили рассеянный свет. Пещера под потолок заполнена целлофановымитрубами с полужидким творогом, какие Кирилл покупал в ближайшем гастрономе.Только каждая колбаска размером с саркофаг, не меньше.

Да, всего лишь обыкновенные личинки старшего возраста.Личинки — не куколки. Куколки неподвижные, уже озабоченные перспективой вот-вотпоявиться на свет, готовые переделать все работы, а личинки еще резвятся,пихаются, приподнимают остроконечные кончики. Все голо-мохнатенькие: волоскирастут редко, пружинят, не дают прижаться, так что воздуха хватает даже самымнижним в любой куче.