Дмитрий осторожно обходил царицу, пугливо давая дорогусуетящимся нянькам. Темные сегменты неимоверно раздутого брюха выгляделитонкими полосками на вздутом целлофановом мешке горячего молока, котороекипело, бурлило, творило сгустки жизни. Присмотревшись, можно было увидеть, какте кишели, стремясь поскорее попасть в яйцевые трубочки, похожие на спаренныетрубы миномета.

— Да, — сказал Дмитрий сожалеюще. — Нехотелось бы, но Кирилл прав. Мне самому жалко, но сейчас я понимаю, что насвете нет ни деревьев-людоедов, ни Бермудского треугольника, ни разумныхмуравьев... Правда, отсюда мне кажется, что и Марса с Венерой тоже нет...

Саша, дрожащая как осиновый лист, остановилась перед глазамицарицы. Длинные сяжки с истертыми метелочками коснулись ее, но движение былочисто механическим — даже Дмитрий понял. Существо царицы сосредоточилось наконце яйцевода, где в этот момент совершалось самое важное, ради чего онажила...

— Мы тоже разумные, — заговорила Саша звенящимголосом, — мы люди...

Кирилл с неловкостью отвернулся. Даже Дмитрий не выдержал:

— Саня, не смеши муравьев! Вон один уже убежал... Любойиз тех, кто носится за жуками наверху, разумнее этой квочки. Если и на Марсебудем так крепить контакты, то в космос лучше не соваться.

Саша протягивала с мольбой руки к муравьиной царице,говорила и говорила, то повышая, то понижая голос, пока Дмитрий не схватил ееза плечи и не потащил к выходу.

Обратный путь проделали молча. Когда впереди забрезжил свет,Дмитрий ожил, начал насвистывать про казака Голоту. Солнечный круг приблизился,запахло травами, сухим воздухом.

Дмитрий выбежал первым, не убоявшись растолкать стражей. Поджарким, пронизывающим его насквозь солнцем он вскинул темные кисти рук срозовой плотью, что просвечивали как кисель, спросил опасливо:

— А точно доказано, что они глухие?

— Точно, — заверил Кирилл. Он жадно рассматривалсообщество исправно работающих уже в другом режиме самых невероятных существ:печени, почек, неутомимо сокращающегося мешочка сердца...

— Ур-р-р-ра! — заорал Дмитрий дикимголосом. — Долой темный и мокрый мурашник! Да здравствует теплое золотоесолнце!

Саша дернулась, ее бледное лицо оставалось таким же снежно-белым,только глаза на свету оказались синие-синие, как васильки, а короткопостриженные волосы блестели золотыми искорками. Не будь она сверхтренированнойдесантницей, могла бы сойти за сказочную принцессу.

— Дур-р-рак, — сказала она с отвращением. —Набитый дурак.

Дмитрий, не слушая, пустился в пляс. При каждом притопе онвзлетал на высоту в два роста. Муравьи останавливались, шевелили сяжками.Подбежал санитар, привычно провел мохнатыми щупиками по замерзшему в паникесуществу. Пока уточнял диагноз, Кирилл смотрел, задрав голову, в темные тяжелыетучи. Там началось медленное шевеление, рокотание.

— Кирилл! — послышался отчаянный вопль. —Кирилл!

Санитар уже волок Дмитрия за ногу. Десантник вырываться несмел, муравей был как закованный в доспехи бык. Кирилл догнал их, переговорил смуравьем, сам не понимая половины слов, санитар неохотно и с заметнымколебанием разомкнул жвалы. Дмитрий вскочил и, ковыляя, поспешно отбежал.

— Куда он меня? — спросил он с дрожью. —Обратно?

— В лазарет или на кладбище, — пояснил Кирилл.

— Господи, всегда в последний момент какая-нибудьпакость случается!

Над ними начало быстро темнеть, громыхание стало громче.Саша сказала Кириллу:

— Наблюдатели. Заметили нас, сейчас спустят площадку.

— Он знает, — сказал Дмитрий. — Вот и конецсамому долгому выходу... Честно говоря, не ожидал, что кабинетный ученый самвозьмет на себя всю ответственность. Не увиливал от нее, а взял всю полнотувласти.

Саша быстро повернулась к Кириллу. Ее измученные глазабыстро пробежали по лицу мирмеколога:

— Вас командировали по допуску? А прим?

Кирилл пожал плечами, а Дмитрий кивнул:

— Да. Он сам настоял. Вся полнота власти, полноеруководство операцией.

Кирилл смотрел вверх. Из туч вниз опускалось сгущение мрака,потом начало оформляться в поблескивающий предмет, наконец оформилось вметаллический куб с грубо сделанной дверцей.

Саша тоже вскинула голову, сказала быстро-быстро:

— Подождите! Вы вправе отсрочить возвращение... Этоненадолго. Я очень прошу вас. Кирилл Владимирович, Кирилл! Давайте заглянем вонна тот подмаренник. Это займет минуты, зато там такое увидим... Такое! Яобещаю.

Дмитрий нахмурился. Его щеки запали, глаза горели голоднымблеском. Когда он смотрел на Сашу, глаза его вспыхивали еще сильнее.

Кирилл ответил, чувствуя, как у самого дрожит голос:

— Я занимаюсь муравьями. Только муравьями! Вы здесьпобываете еще не раз, а я... Конечно же, я полностью за то, чтобы задержатьсяна несколько минут. Но условимся! Раз делаем вид, что это я велю изменитьмаршрут, то вы должны слушаться меня беспрекословно. Как слушались бы своегоефрейтора... Ах, вы лейтенанты? Тогда как маршала.

Саша шагнула к нему, губы ее сложились трубочкой, словно быхотела поцеловать. Кирилл отшатнулся. Дмитрий помахал рукой, металлический кубопустился почти на самые головы, бросая на землю яркие блики, повисел, затемего потянули вверх теми же неровными толчками. На полпути завис, началопускаться, раскаты стали грохочущими. Боги спорили. Наконец куб ушел вверх.

— Послушались... — прошептала Саша, в глазах еебыло изумление.

— Ты бы видела, как он их при отправке взял загорло, — подтвердил Дмитрий гордо, словно это он осмелился нажать навсесильного Ногтева.

Кирилл императивным жестом «голоден, очень голоден» приковалк месту толстенького чистенького муравья. Тот с готовностью присел, задралголову, жвалы раздвинулись. Плотный золотистый шар засверкал солнечнымизайчиками.

Кирилл сунул голову между острых зубцов, золотистый шарначал уменьшаться. Дмитрий сопел завистливо, Саша судорожно дергаласьпоблизости, лицо ее побледнело еще больше. Дмитрий как сомнабула приблизился кКириллу и, едва тот оторвался от источника меда, поспешно занял его место.

Сперва, как и полагалось, поглаживал муравья по голове,сяжками делал ритуальные движения, потом так увлекся медом, что только держалсяза основание усиков, словно за рукояти управления МИГ-29С. Сверкающие жвалы,способные в один миг перекусить человека, касались острыми зубцами шеи Дмитрия,но на пиру смерть не страшна, и Дмитрий ни на что не откликался, поглощая сытнопахнущий мед.

Кирилл впервые ощутил, как напряжение уходит. Он облегченнозасмеялся, а Дмитрий, сытно отдуваясь, небрежно разомкнул жвалы, чтобы вытащитьголову, погладил ладонями вздувшийся живот. Саша стояла как соляной столбик,глядя на них, особенно на Дмитрия, во все глаза.