Среди марсианских растений проскальзывали легкиеполупрозрачные тени. Дмитрий застыл, подняв ногу и глядя на Кириллавытаращенными глазами, признавая за ним право отдавать самые дикие приказы.

— Не ломиться же напрямик, — решил Кирилл послепаузы. — Пойдем по краю. Зал царицы — следующий! Теперь это точно.

Он буднично пошел в обход поля призраков. Дмитрий догнал егопетушком, спросил потрясенно, почему-то шепотом:

— Что это?

— Где? — не понял Кирилл. — А, это...Обыкновенная плантация гриба Септоспориум.

С другой стороны мигом очутилась Саша, ее большие глазавспыхнули как фары самосвала.

— Плантация? Это грибы культурные?

Высматривая дорогу, Кирилл забыл о намерении держать язык зазубами и ответил чистосердечно:

— Конечно. Этот сорт вывели сами муравьи. Как и весьвид.

Дмитрий шумно ахнул:

— Эти шестиногие? Фуля... фулигинозиусы?

— Ого, какая память! Еще бы и мою профессию запомнил.Многие муравьи — мичуринцы-селекционеры. Выводят такие сорта, что нам и неснилось. Это самый богатый белком гриб.

Дмитрий оглянулся на стеклянные столбики:

— А нельзя... к нам на корабль? Если до Венеры, скажем,а то и до Марса...

— Все можно, если уговоришь муравьев заботиться оплантациях. Пока только они умеют возделывать. Мы — нет.

Дмитрий остановился, присел. Вблизи медленно пробиралсямежду столбиками крохотнейший муравей размером с кошку. Саша застыла, дажеКирилл косился на муравья-грибника с интересом. Почти прозрачный, сквозьжелтоватый хитин просвечиваются внутренности, ганглий разветвлен, хорошовздувается в голове, пуская четыре черных шнурка к сяжкам, минуя невидящиеглаза, но зачем-то утолщается еще и в стебельке, соединяющем брюшко и тщедушнуюгрудь...

Когда муравей оказался почти рядом, Дмитрий вскочил, занесногу для пинка. Саша оттолкнула друга, зашипев: «Маленьких бьешь, а большихбоишься?» Крохотный муравей скользнул между просвечивающимися булавами, жвалыблеснули как электрический заряд. Стеклянная палица вздрогнула. На прокушенномместе начала вздуваться прозрачная капля. Муравей припал к ней крохотнымротиком, по тельцу прокатилась волна. Раздулось брюшко, темные сегментыразошлись, между ними выявилась прозрачнейшая пленка. Сегменты как бы бежали заволной сока, пытаясь настичь и зажать в жесткой ловушке трубы.

Когда муравей ушел, капля вздулась до размеров футбольногомяча. По всей плантации висели молочно-белые шары, иногда на верхушках, но чащесбоку — на уровне жвал. В густой щетине столбиков сновали такие же призрачныемуравьи, старательно выкусывая только им видимые сорняки, сгрызая ненужныепочки, разрыхляя почву, увлажняя из зобика, подкармливая корни.

Кирилл шагал, пока в полутьме не напоролся на острыегромаднейшие жвалы. Таких громадных еще не видел. Дорогу перекрывали гиганты. Вполумраке смутно вырисовывались мощные спины, угловато торчали мускулистыеноги. Очертания растушевывались, но прямо перед Кириллом медленно и словносладострастно раздвинулись скобы чудовищного капкана. Справа и слева тожеприглашающе распахивались жвалы.

Между королевскими стражами из пещеры, в которую ониступили, просачивался пряный бодрящий запах. Под ногами проскользнулмуравьишка, держа в жвалах жемчужину. Кирилл проводил его взглядом.Муравей-нянька унес из королевской палаты только что отложенное яичко!

За спиной Кирилла послышался шумный вздох:

— Добрались!.. До Марса ближе. Ну и жизнь...

Кирилл напряженно раздумывал, его сердце возбужденнопрыгало:

— В королевских покоях нам ничего не грозит, но кактуда попасть? Солдаты здесь самые злые, недоверчивые. Они сознают, что охраняютсамое ценное.

— А пароль? — спросил Дмитрий.

Саша посмотрела на него удивленно и с надеждой. Кириллпокачал головой:

— Не сработает.

— Другая система допуска?

— Могут заметить, что мы не совсем муравьи. Здесь многонахлебников, шатаются по всему муравейнику, но сюда... Сюда толькочистопородных. Даже не всякого муравья пустят.

— Арийцы, — буркнул Дмитрий. — Партия внутрипартии! Масоны... Так как же проникнуть в особую зону?

Кирилл измерил взглядом двойной ряд стражей, вход в пещеру.Между потолком и головами щель. Если повезет, даже сяжки не заденешь...

— Прыгнуть? — спросил Дмитрий. — Это я могу!Первое место в универе держал!

Он отступил, напряг и распустил мышцы. Пока он примеривался,качался взад-вперед, набычивался, вперив бараний взгляд в меняющийся зазормежду головами стражей и потолком, как Саша в два прыжка разбежалась ипрыгнула.

— Сорви-голова! — воскликнул Дмитрий втревоге. — Всегда она так... Что за болезнь — доказывать...

В прыжке ее тело вытянулось, но коленями задело метелкисяжек. Тут же двое чудовищ подпрыгнуло, щелкнули жвалы. Из черноты началиподниматься на длинных лапах пугающие огромные тела, по своду с шуршаниемзаскребли антенны.

Кирилл бессильно сжал кулаки. Щель перекрыта, испытателиодни! Задержав дыхание, он быстро пошел вперед, лавируя между огромными телами,закованными в твердый хитин. По телу забегали жесткие сяжки, Кирилл ответилжестом спокойствия, а сам поспешно с усилием продавился между плотно сомкнутымителами. Плечи и бока заныли, покрываясь глубокими царапинами.

Он окунулся в море сладкого запаха. В центре пещерыколыхалось раздутое, как аэростат, и такое же огромное брюхо. Сама царица быламаленьким придатком к собственному брюху. Беспрестанно и жадно ела, вечномучаясь от голода. Няньки, отталкивая друг друга, наперебой совали ей в пастьсамое лакомое, облизывали брюхо, даже покусывали.

— Балдеют, — проговорил Дмитрий, стараясьдержаться мужественно, хотя сильно побледнел. Верноподданнический экстаз?

Царица тяжело приподнялась на длинных ножках, выдавила избрюшка крохотную блестящую капельку. Муравей-нянька бережно снял жваламикрохотное яичко, со всех ног бросился из пещеры.

У Саши дрожали от волнения губы, голос сорвался до сипа:

— Мозг муравейника, его сердце! Наконец-то я смогу...

Дмитрий не утерпел:

— Мозг или сердце?

Кирилл сказал с тяжелым сердцем, говорить неприятные вещивсегда трудно:

— Видишь вон те яйцевидные трубочки? Их у царицы двадесятка, в каждой по восемь — десять яиц. Сейчас она откладывает примерно пять— восемь в час. Но бывают дни, когда сносит по два-три яйца в минуту! Весьмуравейник держится на ее плодовитости, и ум здесь ни при чем. Как с нейразговаривать? Все ее существо нацелено на скорейшее воспроизводство. Сейчасона фактически глуха, слепа... Извини, но это аксиома мирмекологии.