Проснулась я внезапно, словно кто-то пнул меняногой в бок. Села и пару мгновений никак не могла сообразить: где я?Незнакомый, идеально белый потолок, стены, ковер и мебель цвета мокрого песка…Взгляд упал на кровать со скомканным постельным бельем, потом выхватил большойлист бумаги, лежавший на моих тапках. Я взяла записку. «Лампа, мы уехали вгород по делам, вернемся к вечеру, повесь мои вещи в шкаф». Это накорябалаЛиза. Следующая фраза была начертана рукой Кати: «Не суетись, отдохни спокойно,приедем поздно. Курочкорябские разбирают вещи на пепелище. Слава богу, у них невсе сгорело». В самом низу чернело короткое замечание от Вовки: «Будь другом,свари борщ».

Я встала, натянула халат и отправилась накухню. Похоже, в доме никого нет, тишина стоит просто невероятная. Со двора недоносится лай чужих собак, шум машин, грохот, лязг, крик, даже вода не капаетиз кранов, а в окне вместо соседней противно-серой блочной башни виднеется лес.

Напившись чаю, я в растерянности замерла возленераспакованных коробок, потом попыталась стряхнуть с себя оцепенение.Наверное, свежий воздух, состоящий в основном из кислорода, вызывает угородских жителей отупение и сонливость. Мой организм привык вдыхать бензиновыепары и «наслаждаться» шумом. Вот что, Лампа, принимайся за работу! Раньшеначнешь, быстрей закончишь.

Руки стали ловко раскладывать посуду. Спустякакой-нибудь час кухня приобрела вполне уютный вид. Я огляделась по сторонам,так, все коробки пусты, а где же чайный сервиз? Скорей всего, ящик с нимслучайно затащили в одну из спален.

Я пошла по комнатам на поиски чашек. Сначалазаглянула в столовую – пусто, затем в гостиную. И была поражена. Похоже, Ася неспала всю ночь. Оба помещения, захваченные капризным Львом Яковлевичем,выглядели безукоризненно. Столовая была превращена в образцовый кабинет. Вшкафах, предназначенных для хранения посуды, стояли книги. Оставалось лишьудивляться, где Ася взяла библиотеку. Сам Лев Яковлевич обнаружился всорокаметровой гостиной, академик мирно спал на кровати. Невероятным, чудеснымобразом его услужливая жена ухитрилась произвести рокировку мебели. А самученый не принадлежит, похоже, к племени аскетов. Постельное белье у негошелковое, на тумбочке около ложа виднелись бутылка дорогой минеральной воды иваза, наполненная крупной темно-вишневой черешней. Тем, кто забыл, напомню: накалендаре самое начало апреля, и эта сладкая, очень вкусная и полезная ягодастоит на рынке бешеных денег. Что же касается воды, то я натыкалась иногда всупермаркетах на эти темно-зеленые бутылки и удивлялась, ну кто же приобрететминералку по такой немыслимой цене? И вот теперь я знаю ответ на этот вопрос.

В поисках ящика с сервизом я обошла весь дом,последняя спальня была та, что теперь принадлежала Свете. Думая, что женщинынет, я вошла в комнату и вздрогнула. На подушке виднелась голова сперепутанными кудряшками. Мне стало не по себе. Вдруг Света сейчас проснется иначнет вести себя еще более странно, чем вчера. Надо потихоньку уйти, фиг сним, с сервизом, из кружек попьем!

Я попятилась, налетела спиной на этажерку исвалила ее на пол. На беду, наверху стояло довольно много всякой всячины:будильник, тарелка, пепельница и букет тюльпанов в хрустальной вазе. Все этообвалилось на ничем не прикрытый паркет, разбилось, разлилось, рассыпалось наосколки. Шум получился оглушительный.

Я невольно вжала голову в плечи: сейчасСветлана начнет ругаться последними словами и будет права. Ну с какой стати явперлась в ее личную спальню без стука?

Но сердитого вопроса: «Что тут происходит?» –не прозвучало. Более того, Светлана даже не пошевелилась, я посмотрела напостель, кудлатая голова находилась в той же позе.

– Света, – позвала я, – Света!

Ответа не последовало.

– Извини, конечно, но уже час дня! Света!Тебе не надо вставать?

Женщина хранила пугающее молчание. Мои руки иноги словно опутала липкая паутина, к горлу подступила тошнота, казалось, ввоздухе запахло гнилью. Кое-как справившись с собой, я подошла к кровати ипосмотрела на Свету.

Она лежала на боку, чтобы увидеть ее лицо, мнепришлось присесть. Глаза невестки Курочкорябских были закрыты, нос заострился,изо рта вырывалось натужное, свистящее дыхание.

– Тебе плохо? – испуганно спросилая.

Нет ответа.

– Что у тебя болит?

Тишина.

– Голова? Сердце? Желудок? Ну отзовись!!!

Светлана не издала ни звука, она не слышала ине видела меня.

Я схватилась за телефон и набрала «03».

– «Скорая», слушаю.

– Женщине плохо, она, похоже, безсознания.

– Возраст?

Вот уж кретинский вопрос. Какая разница,сколько лет тому, кто занедужил? Или они выезжают только к молодым? А всем,кому исполнилось пятьдесят, следует накрываться белой простыней и ползти накладбище?

– Двадцать пять, – брякнула я.

– Адрес?

– …э… э… поселок… по Новорижской трассе…примерно…

– Уточните адрес, тогда и вызывайтемашину, – рявкнула диспетчер, – а если еще станете хулиганить,передадим данные в милицию. За ложный вызов можно и привлечь!

Не чуя под собой ног, я понеслась в бывшуюгостиную и заорала:

– Лев Яковлевич! Проснитесь! Скорей!

Ученый резко сел, потом снова свалился вподушки.

– Что случилось? Орда город берет? Насхотят взять в плен?

Если бы не ситуация со Светланой, я бы непреминула захихикать. Надо же, до такой степени выпасть из реальности! Носейчас мне было не до смеха.

– Скажите скорей адрес!

– Чей?

– Этого дома!

Лев Яковлевич поморгал, потом нахмурился:

– Марфа! По всем вопросам, связанным схозяйством, следует обращаться к этой… как ее… ну… э… да! Асе Михайловне! Иеще! Имейте в виду, Марфа, никогда, ни при каких обстоятельствах не смейтевходить в мои покои без приглашения. Ступайте в трапезную и готовьте пищу.

Я выскочила в прихожую, сдернула с крючкачью-то куртку, выбежала во двор и понеслась по направлению к сгоревшему домуКурочкорябских – скорей всего, Ася там, выносит уцелевшие вещи.

Очутившись около здания, я заорала:

– Ася!

Из разбитого окна выглянула баба в телогрейке.

– Хто? – спросила она.

– Где Ася?

– Хто?

– Хозяйка.