Эта мысль пугала, потому что они с братом оба знали Белиндув старших классах и оба назначали ей свидания. У них с Роджером два годаразницы, а Белинда была как раз между ними: на год старше Ричарда и на годмоложе Роджера. Ричард первый начал встречаться с девушкой, котораявпоследствии стала матерью Джона, но вскоре вмешался Роджер, который был старшеи больше, Роджер, который всегда получал то, что хотел, Роджер, который могизбить, если попытаешься встать на его пути.

«Я испугался. Испугался и упустил ее. Неужели это было так?Боже, ведь действительно так. Я хотел, чтобы все было по-другому, но лучше нелгать самому себе о таких вещах, как трусость. И стыд».

А если бы все оказалось наоборот? Если бы Лина и Сет былисемьей его никчемного брата, а Белинда и Джон – его собственной, что тогда? Икак должен реагировать думающий человек на такое абсурдно сбалансированноепредложение? Рассмеяться? Закричать? Застрелиться?

«Меня не удивит, если он заработает. Совсем не удивит».

«EXECUTE».

Пальцы его забегали по клавишам. Он поднял взгляд – наэкране плыли зеленые буквы:

«МОЙ БРАТ БЫЛ НИКЧЕМНЫМ ПЬЯНИЦЕЙ».

Буквы плыли перед глазами, и неожиданно он вспомнил обигрушке, которую ему купили в детстве. Она называлась «Волшебный шар». Тызадавал ему какой-нибудь вопрос, на который можно ответить «да» или «нет»,затем переворачивал его и смотрел, что он посоветует. Расплывчатые, но тем неменее завораживающие и таинственные ответы состояли из таких фраз, как «Почтинаверняка», «Я бы на это не рассчитывал», «Задай этот вопрос позже».

Однажды Роджер из ревности или зависти отобрал у Ричардаигрушку и изо всех сил бросил ее об асфальт. Игрушка разбилась и Роджерзасмеялся. Сидя в своем кабинете, прислушиваясь к странному прерывистомугудению процессора, собранного Джоном, Ричард вспомнил, что он тогда упал натротуар, плача и все еще не веря в то, что брат с ним так поступил.

– Плакса! Плакса! Ах, какая плакса! – дразнил его Роджер. –Это всего лишь дрянная дешевая игрушка, Риччи. Вот посмотри, там только вода ималенькие карточки.

– Я скажу про тебя! – закричал Ричард что было сил. Лоб егогорел, он задыхался от слез возмущения. – Я скажу про тебя, Роджер! Я всерасскажу маме!

– Если ты скажешь, я сломаю тебе руку, – пригрозил Роджер.По его леденящей улыбке Ричард понял, что это не пустая угроза. И ничего несказал.

«МОЙ БРАТ БЫЛ НИКЧЕМНЫМ ПЬЯНИЦЕЙ».

Из чего бы ни состоял этот текст-процессор, но он выводилслова на экран. Оставалось еще посмотреть, будет ли он хранить информацию впамяти, но все же созданный Джоном гибрид из клавиатуры «Wang» и дисплея «IBM»работал. Совершенно случайно он вызвал у него довольно неприятные воспоминания,но в этом Джон уже не виноват.

Ричард оглядел кабинет и остановил взгляд на однойфотографии, которую он не выбирал для кабинета сам и не любил. Большойстудийный фотопортрет Лины, ее подарок на рождество два года назад. «Я хочу,чтобы ты повесил его у себя в кабинете», – сказала она, и, разумеется, он так исделал. С помощью этого приема она, очевидно, собиралась держать его в полезрения даже в свое отсутствие. «Не забывай, Ричард. Я здесь. Может быть, я и„поставила не на ту лошадь“, но я здесь. Советую тебе помнить об этом».

Портрет с его неестественными тонами никак не уживался слюбимыми репродукциями Уистлера, Хоумера и Уайета. Глаза Лины были полуприкрытывеками, а тяжелый изгиб ее пухлых губ застыл в неком подобии улыбки. «Я ещездесь, Ричард, – словно говорила она. – И никогда об этом не забывай».

Ричард напечатал:

«ФОТОГРАФИЯ МОЕЙ ЖЕНЫ ВИСИТ НА ЗАПАДНОЙ СТЕНЕ КАБИНЕТА».

Он взглянул на появившийся на экране текст. Слова нравилисьему не больше, чем сам фотопортрет, и он нажал клавишу «ВЫЧЕРКНУТЬ». Словаисчезли, и на экране не осталось ничего, кроме ровно пульсирующего курсора.

Ричард взглянул на стену и увидел, что портрет жены тожеисчез.

Очень долго он сидел, не двигаясь – во всяком случае, емупоказалось, что долго, – и смотрел на то место, где только что висел портрет.Из оцепенения, вызванного приступом шокового недоумения, его вывел запахпроцессорного блока. Запах, который он помнил с детства так же отчетливо, както, что Роджер разбил «Волшебный шар», потому что игрушка принадлежала ему,Ричарду. Запах трансформатора от игрушечной железной дороги. Когда появляетсятакой запах, нужно отключить трансформатор, чтобы он остыл.

Он выключит его.

Через минуту.

Ричард поднялся, чувствуя, что ноги его стали словно ватные,и подошел к стене. Потрогал пальцами обивку. Портрет висел здесь, прямо здесь.Но теперь его не было, как не было и крюка, на котором он держался. Не былодаже дырки в стене, которую он просверлил под крюк.

Исчезло все.

Мир внезапно потемнел, и он двинулся назад, чувствуя, чтосейчас потеряет сознание, но удержался, и окружающее вновь обрело ясныеочертания.

Ричард оторвал взгляд от того места на стене, где недавновисел портрет Лины, и посмотрел на собранный его племянником текст-процессор.

«Вы удивитесь, – услышал он голос Нордхофа, – вы удивитесь,вы удивитесь... Уж если какой-то мальчишка в пятидесятых годах открыл частицы,которые движутся назад во времени, то вы наверняка удивитесь, осознав, что могсделать из кучи бракованных элементов от текст-процессора, проводов иэлектродеталей ваш гениальный племянник. Вы так удивитесь, тут даже с ума можносойти...»

Запах трансформатора стал гуще, сильнее, и из решетки назадней стенке дисплея поплыл дымок. Гудение процессора тоже усилилось.Следовало выключить машину, потому что как бы Джон ни был умен, у него,очевидно, просто не хватило времени отладить установку до конца.

Знал ли он, что делал?

Чувствуя себя так, словно он продукт его же собственноговоображения, Ричард сел перед экраном и напечатал:

ПОРТРЕТ МОЕЙ ЖЕНЫ ВИСИТ НА СТЕНЕ.

Секунду он смотрел на предложение, затем перевел взглядобратно на клавиатуру и нажал клавишу «EXECUTE».

Посмотрел на стену.

Портрет Лины висел там же, где и всегда.

– Боже, – прошептал он. – Боже мой...

Ричард потер рукой щеку, взглянул на экран (на котором опятьне осталось ничего, кроме курсора) и напечатал:

НА ПОЛУ НИЧЕГО НЕТ

Затем нажал клавишу «ВСТАВКА» и добавил: