сил упирался я. – Значит, подмечаете, когда человек ведет себя иначе! Была бы это Ариадна, если бы она не выглядела как Ариадна?!

– Пять, – обронил Виктор

– Уводите его! – рявкнула Ольга.

– А я говорила… – тихо протянула панда.

Жираф поморщился:

– Ну, блин. Я не слышал. Меня отвлекала пушка.

Боже, подумал я, мгновенно перестав сопротивляться: храни любителей плюшевых пижам.

– Что за фигня? – Куница тоже услышала их и резко оказалась рядом.

Они переглянулись с еще большей неохотой.

– Она сказала «я не хотел бы повторять дважды». Без «а» на конце.

– И что?! – возмутилась Ольга. – Это просто буква!

– Это самоопределение, вообще-то.

Все помолчали, переваривая эту мысль.

– Ну и потом, – косясь на меня, продолжил жираф. – Она правда говорила… странно.

– Слишком вежливо, – поддержала панда. – Но так, будто вежливость – это иностранный, а у нее языковой барьер.

Да, едва не вскрикнул я. Тысячу раз да! И, когда все закончится, я пообещал себе узнать не только их имена, но послушать все, что они расскажут, и даже самые странные вещи посчитать очень-очень важными.

– Что за… – Куница обернулась на Ольгу, метнулась взглядом к Мару, но, опомнившись, вскрикнула. – Чего встряли?! Марш в укрытие!

Ребят сдуло мгновенно, но я мотнул головой.

– И когда ты стал таким упрямым?!

– Всегда был.

Тамара покрутила головой, сверяясь с лицами присутствующих, и на мгновение ослабила хватку. Я тут же вывернулся, дернулся к окну.

– Куница права, – последовал за мной голос Мару. – Неважно, кто это. Если через пять минут мы не дадим ей… Ему… Не выполним поставленные условия, ники нападут на Дедала. То есть – на всех нас.

Я приоткрыл штору. Я знал, что́ увижу, но все равно не сдержал шумного выдоха. На противоположной стороне улицы раскинулся сад кладбищенских скульптур. Ники сидели, стояли в клубах могильного тумана, их было не меньше десяти. А Стефан в теле Ариадны прохаживался перед, неотрывно следя за постановкой ног.

– Что он требует?

– Чтобы Оля отпустила двери, – ответил Виктор у другого окна. – А мы не мешали войти и забрать девушку.

– А реавторизация? – Я посмотрел на Мару. – Чтобы обезвредить тело?

– Дедал не дает. Говорит, запрещено преемником.

– А если в системе появится маркер Минотавра, – процедила Ольга, – ники среагируют на него в первую очередь. Черт возьми! – Она взбешенно отвернулась. – Если бы я не медлила, идиотка!..

– Тебя убили бы первой, – осадил ее Мару.

Ольгу это не убедило.

– Если отпустить двери, пока они снаружи, – продолжила она, – ники не смогут попасть внутри. Мы будем в безопасности.

– Но окна были открыты! – воскликнула Куница. – Они могут уже быть внутри! Как она и сказала!

– А могут не быть! – рявкнула Ольга. – Вик прав, она… Он… Не важно! Всё может оказаться блефом! Мы не знаем, в каких отношениях ники с Дедалом! Может, они не станут нападать на синтропа!

– Ценой чего ты собираешься это выяснить?! – взвилась Куница.

Виктор посмотрел на часы и сдавленно, поглядывая на обеих, вдохнул.

– Теоретически… Только теоретически… Если Оля захлопнет двери, а часть ник все же окажется внутри, даже получив команду убить нас, они будут заперты и не смогут свободно передвигаться. Мы можем устранить их по одной.

– Вик… – предостерегающе промолвила Тамара.

Тот откашлялся, миротворчески раскрыл ладони.

– Я имею в виду… Нам не надо вестись на чужие условия, чтобы все закончилось. Достаточно дождаться, когда девушка умрет, а это вопрос дня-двух, насколько я понимаю. Тогда искры навсегда останутся недоступными и…

Куница свирепо дернулась в его сторону:

– Что – ты – несешь?!

Казалось, она собирается наброситься на него, но в последний момент – из-за возгласа Мару, в основном – застыла, как вкопанная. И громко, беспомощно взвыла в потолок:

– Неужели непонятно?! Дедалу плевать, что будет с искрами! Тогда почему мы из раза в раз пытаемся кому-то в чем-то помешать?! Почему мы, черт возьми, рискуем своими жизнями, жизнями наших контрфункций, чтобы… Да чтобы, вашу мать, что?! Кто-нибудь вообще понимает, что случится, если искры попадут не к тем людям?! Где-то торжественно начнется армагеддон?!

Виктор смолчал. Куница обвела гостиную яростным взглядом:

– Хватит, хватит, мать вашу, в это играть! В это «о, смотрите, мы что-то значим»! «Мы участвуем в больших делах»! Нет! Не участвуем! Пусть эс-эйтовцы останавливают эту свору, когда дело дойдет до ядра-тау, но мы сделали свой выбор, и вся суть его – не подставляться, не рисковать! Наши жизни – не наши! Хватит пытаться вернуть их себе!

Часть меня знала, что Куница права, и потому молчала – на удивление, вместе со всеми. Но другая, не особо заботясь о чужом мнении, снова выглянула на улицу. Там Стефан задумчиво водил стопой по шероховатостям асфальта, прощупывая их то пальцами, то пяткой. Он не успел обуться, заметил я. Да и одеться: черную майку на тонких лямках я видел, еще когда Ариадна спала. Спортивные штаны тоже были из чужого гардероба. Ему должно было быть холодно. Мне должно было быть холодно. Но я не чувствовал улицы, и едва ли из-за одной куртки.

– Мы должны сделать так, как он просит. – Я отпустил штору. – Тогда он никого не тронет.

Ольга взглянула на меня с тяжестью эсхатологического выбора:

– Тебе хочется так думать, или есть конкретные причины?

– Полторы минуты, – напомнил Виктор. – Надо решать.

– У него тоже мало времени. Еще меньше ресурсов. И много вещей, которые нужно успеть. Уверен, все его угрозы искренни, но он был бы рад не тратиться на нас.

Ольга стиснула зубы и отвернулась. Зря, конечно. Я мог разделить с ней эту ответственность. Да что там – я был готов закончить все сам.

Куница вдруг расхохоталась. Мы вздрогнули от резкой смены ее настроения.

– Простите, – прикрыла рот она. – Простите, но насколько я не верю, что можно восстать из мертвых, настолько этот бред все больше напоминает Стефана. Дика говорила, что он застревающий тип, но чтобы до такого? Вот же парнишу закусило.

Она отвернулась, прячась в ладонях. К ней тут же подоспел Мару.

– Я в порядке, в порядке, – отмахнулась она, хохоча и всхлипывая, и все одним звуком, – только устала очень. Может откроем уже гребаную дверь?

Ольга обвела комнату пристальным взглядом, задержалась на каждом. Виктор был последним. В гнетущей тишине захлопнулась крышка его карманных часов.

Мы вышли в коридор. Виктор вызвался отпереть замки, но Ольга мрачно его отстранила, и вскоре из-за ее всезаслоняющей спины послышались звуки обратного отсчета. Шорох задвижки. Проворот ключа. Вой сквозняка в приоткрытую щель. Оборвав его, Ольга отступила к стене, открывая нашим взглядам мертвенность и белизну, поперечно черную полосу асфальта и сад химер напротив.

Стефан шагнул на проезжую часть.

Он двигался медленно, как Ариадна поначалу. Они оба были не в ладах с телом, которое им осталось. Но перед крыльцом Стефан остановился, посмотрел на этаж выше, и я, наверное, первым различил тяжелый шорох брезента о камень. Крыла о кирпич. Наверное, я буду слышать его еще годы.

Сверху проема показалась когтистая лапа, за ней – просевший под