гравитацией обрывок крыла. Ольга отшатнулась. Перегнувшись через верхний добор, ника втянула себя внутрь прихожей, и перепонка, раскрывшись, полностью занавесила улицу.

– Они здесь, да? – выдавила Куница, шаря взглядом по проему.

– Да, – выдохнул Виктор.

Мы все отступили. Следя по стене вмятинами, ника вскарабкалась на потолок. Еще две медленно вползли по полу. У шкафов они выпрямились, оттесняя нас еще глубже, но в прорези света между крыльями я успел заметить Стефана. Он запирал входную дверь.

Не знаю, сколько мы молчали. Наконец, он молвил, выходя вперед:

– Они останутся здесь, пока я не выйду в другом месте. Тогда они последуют за мной. Не закрывайте окна.

Мы смотрели на него, лишь на вид знакомого, и… Не знаю. Я не понимал, как можно было подумать, что это она. Ариадна так не двигалась. Ариадна так не смотрела. Но что самое парадоксальное – и уязвляющее, что уж – я никогда не видел на ее лице столько осознания.

– Ты… – выдохнула Ольга. – Это правда ты?

Стефан обвел нас взглядом, остановился на мне, стоявшем за Мару, потом на Тамаре – но, может, на том, как Виктор держал ее, не давая смотреть на ник:

– Соберись, Оль. У тебя десять секунд.

Он поднял раскрытую ладонь. Ольга шумно выдохнула.

– Это из-за дубль-функции? – спросил Виктор. – Ты остался привязан к мозгу Ариадны?

Не глядя на него, Стефан загнул два пальца.

– Восемь. Сосредоточься.

– Давай же, – прошипела Куница. – Сделай это. И пусть проваливает.

Ольга мотнула головой.

– Если, – обронила, прокашлялась, нашла другой голос. – Если мы позволим тебе пройти и забрать эту девушку вместе с искрами, ты клянешься, что никого из нас не тронешь?

Стефан помедлил, загнул еще палец:

– Что стоят клятвы тех, у кого оружие?

Почти Шекспир, подумал я и тут же встретился с северно-ледовитым океаном. Я бы соврал, сказав, что не ждал этого.

– Еще я заберу его. – Стефан кивнул на меня. – В качестве заложника. Но перед тем, как вы начнете эмоционировать, замечу: он сам собирался напроситься. Михаэль?

Я вздохнул:

– Все так.

Мару был ко мне ближе – во всех отношениях – и потому получил фору. Он крутанулся, накидываясь на меня, насильно оттесняя за спины остальных.

– Я тебе сейчас подзатыльник отвешу, – прошипел он. – Что ты задумал?

Я вытянул шею, пытаясь не потерять из вида белое лицо, и черные волосы, и недосложенные пальцы.

– Миш!

Мару резко стиснул мое плечо, растерялся, потому что до боли. Все хорошо, попытался объясниться я, так надо, я буду в порядке. Но Мару смотрел на меня, как на машину с неисправными тормозами. Как иногда на Хольда.

– Это перебор по всем статьям, – простонал он в стремительно тающем гневе. – Я не собираюсь тебя отпускать, и никто не отпустит. Бросай свои героические замашки! Ты…

Я перебил его, взяв за руку:

– Хольд был готов пожертвовать собой, чтобы я сделал кое-что. У меня нет права отступить. Это важнее всего, что происходит. Я буду в порядке.

Мару дрогнул. Он все еще был бессилен перед его именем. А тому, кто никогда не был, я громко напомнил:

– Ты сказал, что не станешь мешать мне вернуть госпожу М. Даже если сам поступил бы иначе. Делай, что хочешь. А я сделаю, что должен. И даже притворюсь, что не собираюсь найти способ спасти Ариадну.

Стефан взглянул на меня сквозь километры плотной, поступательно гасящей свет мерзлоты.

– Я убью его, если вы попытаетесь помешать мне. Если согласитесь помочь кому-либо помешать мне. Если Оля станет Минотавром. Если найдется другой способ ограничить мою функциональность. У меня нет времени играть в слова, поэтому прочее додумайте сами. И нет, превентивный удар эффективен только когда о нем не знают, Виктор. Если по каким-то причинам я не смогу убить его лично, его убьет кто-то другой. У меня есть свободные руки.

Виктор сдавленно выдохнул. Стараясь ни на кого не смотреть, я высвободился от Мару и вышел на середину коридора.

– Оля, ты готова? – Стефан опустил руку.

Я встретился с ней взглядом. Он обещал мне взбучку, и карцер, и тысячи часов воспитательных бесед.

– Обещай, что не причинишь ему вреда, – процедила она. – И если у тебя что-то пойдет не так, ты не тронешь его и никому не позволишь.

– Заложники… – помолчав, откликнулся Стефан. – Я вспомнил, сколько с ними мороки.

Он окинул меня долгим, подсчитывающим издержки взглядом и продолжил:

– Если все воздержатся от глупостей, он вернется завтра днем.

– А Ариадна? – спросила Ольга.

С потолка раздался знакомый птичий звук. Ники у шкафов подались к нам, их наждачные покровы процарапали дверцы. Стефан отвел голову, прислушиваясь – но не к ним, а к кому-то внутри, за мерзлотой. И оттуда, по инерции, присущей только физическому миру, он откликнулся:

– Ты что-то спросила?

– Ничего, – сухо обронила Ольга. – Мне все понятно.

Ники затихли. Стефан вернулся:

– Всем все понятно?

Вместо ответа стены лабиринта содрогнулись от грохота дверей.

Это было похоже на взрывную волну. Звенящее эхо повисло в прихожей. Стефан шагнул, и все расступились. Я двинулся следом за ним. Стефан открыл центральную дверь, и я увидел коридор, но не тот, которым пришел и даже не тот, который физически присутствовал в здании, что мы оставляли. Лабиринт снова был самим собой.

– Зачем? – прохрипела Ольга нам вслед. – Стеф, черт бы тебя побрал… нахрена?

Я полагал, он промолчит. Вопрос казался риторическим. Но Стефан пропустил меня первым, а ей, не оборачиваясь, ответил:

– Если бы тебе достались плоды, а не всходы, ты бы не спрашивала.

И закрыл за нами дверь.

Я ждал чего-то уничижительного, не слова, так взгляда, но Стефан молча двинулся дальше. Мы прошли три коридора. На четвертом он ускорил шаг, и еще до того, как завернуть вслед за ним, я знал, что увижу. Высокий арочный вход во всю стену. Библиотека за ним по-прежнему казалась фантастической.

Все окна были закрыты. Но в щели, вероятно, сквозило, потому что воздух напоминал уличный. Таким я его и помнил – ни намека на осень. В небе разливалась бирюза, дома напротив сияли от солнца.

Стефан просканировал библиотеку плавным поворотом головы. Галерея второго этажа, книги, книги, ряды читальных столов, незанавешенные окна. Развернувшись, он двинулся в их сторону, туда, где рядом с диваном, обращенным спинкой ко входу, по-прежнему стоял копировальный аппарат.

– Алиса, – молвил Стефан, обходя его.

Я шумно вдохнул. Я никогда не желал ей смерти, но сейчас особенно. Мне не хотелось видеть эту сцену иной.

Он склонился к дивану. В ответ зашелестело. Сначала одеждой, потом голосом:

– Стеф?

Он опустился на колени. Шарлотта – Алиса – шатко выпрямилась, с головой укутанная в плед.

– Ты опоздал…

– Потому что ты никогда меня не слушаешь.

Она издала звук, который когда-то был смешком.

– О… Точно ты.

Я бросил рассеянный взгляд на столы и вдруг увидел планшет. Я мгновенно узнал его. Не потому, что видел много раз – хотя не без этого – просто он был слишком чужд для безвременья этого места.

Я подошел, взял атлас в руки.