откинулся на спинку дивана. Она взяла с тумбочки новый фломастер.

– Почему я здесь? – спросил я.

– Вероятно, хочешь обсудить, как Стефан собирается украсть ядро-тау. А потом использовать госпожу М., чтобы уничтожить искры.

– И… Ты знаешь как?

Она подрисовала птице черный глаз. Он был, как у щегла. Как кругами расходящаяся червоточина.

– Кино учит: совершать кражи удобнее ночью.

– Но он сказал, что уходит утром…

– Значит, на то есть конкретная причина. Планообразующая, по ходу.

Габриэль повозилась на диване, подбирая под себя ноги, задумчиво глянула на низкий трейлерный потолок:

– В голову приходит пересменка у охраны.

Я тоже глянул туда:

– Эс-Эйт полагается на человеческую охрану?

– Иначе они не полагались бы на камеры. Госпожа-старший-председатель вот полагается. Она говорила об этом перед «Эгидой», помнишь? И потом… Их слишком мало, чтобы сторожить каждый угол.

Я кивнул, добавил:

– Но само ядро-тау вряд ли охраняют люди…

Габриэль старательно выводила черную девятку на красном птичьем крыле.

– Ядро-тау – это функция госпожи-старшего-председателя, в которую сунули искру. В сороковые. Там не микрохирургия. Она ее декомпозирует, но не собирает обратно, как ты помнишь. То есть…

– Ух…

– Да. Там мясо.

Я поморщился. Габриэль усмехнулась.

– Кроме того, никто не говорил, что ядро-тау находится в самом «Палладиуме». Вспомни. Оно делает топливо. А топливо надо преобразовывать и разводить по электросети.

– Топливу нужна электростанция…

– Построенная в конце сороковых на частный капитал, полагаю.

Я бездумно кивнул, пытаясь вспомнить все электростанции в городе. Глупое занятие, конечно, кто вообще интересуется электростанциями? А Габриэль отложила рисование, потянулась, прохрустывая каждым позвонком:

– Хорошо. Ты уломал меня. Вот как это будет.

* * *

Старые вещи всегда проигрывают. Ностальгия добавляет флера, но не функции. Старый забор имеет щели. Старый кирпич имеет щербины. Старый энергетический комплекс имеет предсказуемую планировку и не оснащен инфракрасными датчками. Старый охранный пункт имеет решающий изъян: человеческий фактор.

Этот человеческий фактор – на самом деле, неплохой парень. Да, у него свои проблемы, тяжелый развод, батарея протрузий, но он смышленый. Он, например, знает, что с людьми в черном, приезжающим на проверку генераторов, лучше не разговаривать. И про то, почему генераторы не требуют охлаждения, тоже догадывается. Еще он знает, что люди в белом – их трое на комплексе – не спят. Вообще. Этим знанием, он, кстати, гордится. Во-первых, ему за него доплачивают. Во-вторых, им, в рамках полуночных, на грани с фантазией, разговоров можно поделиться с рыжеволосой незнакомкой, которую он как-то развернул, потерявшуюся, от комплекса в сторону главной дороги. А она вернулась. В пятый вот раз.

За полчаса до пересменки на рыжеволосой уже нет верха. Она по-кошачьи мнет его колени: ну что там парни? Выгоняй их. Тогда до новой смены у нас будет час. Человеческий фактор можно понять. У рыжей невозможные ключицы, ну и ниже, конечно… Ну и. Он послушно тянется к рации. Парни, говорит. Парни, мы охраняем камни и турбины, не требующие регулировки, со странными, неинженерными показателями на консолях, и запертую красную дверь в глубине комплекса, за которой кому-то раз в десять лет чудятся вздохи. Идите-ка, парни, домой. Нет, правда. Сегодня праздник.

Парни проходят биометрию, один за другим, и прощаются с пуленепробиваемым окном во всю стену. За тонировкой ни черта не видно. Ни витрину с экранами, ни приборную панель, регулирующую камеры, ни рыжую, разумеется. Зато рыжая видит их всех.

И вот, в стылый, объединяющий чужие тела час – безрассветный, но технически утренний – один из парней проходит мимо минивэна, припаркованного вдоль дороги. Он устал, а потому больше всех задержался, а потому не успевает среагировать ни на резко отъехавшую дверь, ни на существо, набросившееся и уволокшее его внутрь. Он даже не понимает, что это женщина. Или что-то, выглядящее так. Парня вырубают, забирают биометрию. Рыжая украдкой сверяется с часами. К тому моменту, как вереница черных фигур прикладывает пропуск, и консоль за тонированным стеклом извещает об этом и светом, и звуком, человеческий фактор видит только рыжую. Ее ключицы и ниже. А потому нихерово так удивляется, когда его утреннюю, на грани с фантазией, радость прерывают нежданные гости.

Их пятеро. Все девушки. Ну просто герл-пауэр. У трех – автоматы, у четвертой – заплетенные в змеи рубиновые волосы и пухлый чехол для костюмов. Последней заходит брюнетка, худая до костей. Ее взгляд морозно светится, как у снежной королевы. Все, кроме нее, посмеиваются, глядя на человеческий фактор. Даже рыжая, застегивая лифчик. Снежная королева дожидается, когда все оденутся, кидает на пол небольшую сумку.

– После того, что сегодня случится, тебя все равно уволят. Но от твоего поведения зависит, сможешь ли ты, безработный, отправиться в круиз на острова.

От снежной королевы веет криокамерой. Экраны индевеют, когда она обращает на них взгляд. Рыжая разводит сумку, смотрит внутрь и смеется. Соглашайся, говорит человеческому фактору. И выдыхает, осыпая себя купюрами: я так хочу на острова.

Вот и все. Красота и деньги. Деньги и красота. Что еще спасет мир человечка глубоко за сорок? Он сдает им пропуска, объясняет, как смотреть камеры и даже наливает кофе. Королева распаковывает чехол. Внутри лежат перчатки, много, и два костюма. Один – телесного цвета боди-сьют (да, человеческий фактор знает такие слова), из медицинского материала. Второй – что-то серое, объемное, защитное. Телесный отталкивает серый. Надевая один на другой, королева изучает камеры, следит, как курсируют по комплексу трое в белом:

– Их надо вырубить. Одновременно. Сразу, как отключится свет.

– А что с красной дверью? – спрашивает та, что со змеями. – У кого ключ?

Все оборачиваются на человеческий фактор. Рыжая подбадривает. Он отвечает:

– У тех, что в черном. Они никогда не оставляют его на объекте.

– Дверь какая? Класс взломостойкости? Есть электронные замки?

– Да нет… Обычная старая дверь.

Такие всегда проигрывают.

Те, что с оружием расходятся по комплексу, становясь тенями тех, что в белом. Та, что со змеями, уходит в утро, а возвращается с дрелью и болгаркой. Они с королевой выстраивают по камерам путь, подальше от белых, и направляются в гудящую электродугами тьму на минус втором. Там, у красной двери – рыжая и человеческий фактор смотрят это, как документалку, – та, что со змеями, изучает петли и замок и принимается высверливать последний. Человеческий фактор спохватывается, выключает выгрузку видео на облачный сервер и с чувством выполненного долга покупает два билета до Шри-Ланки.

Но вот, замок высверлен. Красная дверь открыта. Королева надевает серый капюшон, сводит все его молнии, делая непроницаемым, и переступает порог.

Дальше камер нет. Дальше – чистое воображение. Но предположим, королева видит черный бугристый пол и дышащие электричеством стены, провисающие по потолку трубы, кабели. Она видит место, напоминающее чрево инопланетного корабля. А по центру, в углублении, соединенная с каждым бугром в полу и стенах стоит медная ванна. Из старых, из сороковых. В Эс-Эйте давно другие. Ванна до краев наполнена плотью,