Сержант ощутил некое подобие скорби. Он мог… хотя, что он мог? Черта перейдена, теперь смерть разделила стороны, остановить безумие теперь будет невероятно трудной задачей.

Осталось проследить путь нападавших, те были, по-видимому, настолько опьянены легко сошедшим с рук убийством, что даже не проверили тела, хотя один из друзей Сэми лишь отделался болевым шоком и лежал сейчас без сознания. Сержант размышлял о судьбе жалких остатков погибшей цивилизации. Пусть они каким-то неясным образом сами сочли, что их мир никогда толком и не жил, а потому и попрощаться с ним — нетрудно. И даже способ найдётся, варварский, безумный. Теперь это же орудие послужат окончательному падению в пропасть небытия: добро против недоверия, пещерные рефлексы против недолгой памяти. Антагонизм прогрессировал, и ничего не поделать.

Планета готовилась окончательно пожрать саму себя. На этот раз они не станут молча умирать под радиоактивным ливнем. Они будут рвать друг друга зубами.

Но сперва они разорвут горстку оставшихся на планете спасателей. Их, Гостей.

Почувствовав едва слышный стон, Сержант на минуту вернулся к раненному и, осмотрев его, снова бросил своё холодное сознание вперёд, выслеживая следы энергии в быстро стынущем воздухе. Следы соединились с ещё одной дорожкой энерговсплеска, направляясь в сторону посёлка.

Рывок, и он уже у дома Кеиры.

Поднятого силового полога он не почувствовал.

Потрясение настигло Сержанта сквозь хаос потоков информации, так что он буквально вывалился в обычный мир, в падении лязгнув зубами от невыносимой боли. Она обрушилась на него, выворачивая легкие, свивая узлы сведенных судорогой мышц. Она, царица его тела, была уже везде. Только бы не потерять сознание.

— Кеира… Сержант, вы слышите меня, они пошли за Кеирой!..

Едва сумел расслышать. Тихий шёпот сквозь рёв боли. Тот раненый, пришел в себя и теперь пытается привлечь к себе внимание, слабо взмахивая рукой.

Где же бродяга…

От дикого, животного страха на миг помутилось в голове, кровавая пелена накрыла его и снова отдёрнулась, сметённая волной боли. О судьбе Сэми и остальных он уже не думал — не время. Теперь только живые, а мертвым отдадим всё, что необходимо, потом.

В тишину воздуха, пронзаемого лишь шелестом зарядившего вновь по разнотравью дождя, метнулся исступленный крик раненого животного. Нейронная буря поднялась в теле Сержанта, принуждая к жизни последние запасы воли и сил. Экшн. Давно забытое слово. А ведь он думал, что навыки оперативника остались в прошлой жизни. Но нет. Сквозь боль, под бешеный барабан сердца, бьющегося в десятки ударов в секунду, насилуя тело, Сержант поднялся и пошёл. Сначала неловко, но потом всё быстрее, переходя сначала на грузную рысь, а потом и на настоящий бег.

Долгих две минуты были лишь брызги дождя, вой тугого ветра, жидкий огонь в исстрадавшемся организме и липкая волна страха вокруг. И надежда — успеть, не опоздать, а там уж — что получится.

Бурей пронесся он меж знакомых деревьев. Что же ты, Кеира, они сами не смогли бы войти, так зачем ты их впустила, девочка моя? Полог силового поля, подключённого к автономному генератору — сила, которая могла на этой планете сдержать натиск чего угодно — растворился в небытие. Словно в тумане Сержант погладил рукой створку гермовхода, не сохранившего на своей поверхности ни единой царапины.

Как же так?

Экшн ушел, покинув измученное тело. Было тихо. Тихо, как никогда. Нежданные борцы за свободу от власти внепланетников ушли, не прощаясь. Только воротина поскрипывала осколками стекла, забившимися в проем. Дом был тёмен и мёртв. Заливаясь слезами от безнадежности, Сержант повалился на колени.

Всюду он опоздал.

Сквозь дебри сознанья билась истошная мысль.

Сержант, в доме есть полноценный медблок, вряд ли они стали бы выводить из строя именно его, им было не до туманных расчётов, а вдруг спешащий на помощь Кеире внепланетник окажется смертельно ранен. Если и теперь опоздаешь, значит всё бесполезно. Помни, Кеира жива, да и бродяга тоже. Ты обязан в это верить.

Как сомнамбула Сержант, не имея больше сил встать, двинулся ползком по усеянному осколками полу. Измазанная диадема ингибитора почувствовала дом и собралась погаснуть, но тут же с противным урчанием зажглась снова. Бесхозно распахнутая дверь нанесла внутрь тончайший слой радиоактивной пыли. Тут тоже угнездилась смерть. Движение рук, подтянувших тело вперёд, ещё и ещё.

Вот показалось опрокинутое кресло с лежащим без признаков жизни бродягой. На лице засыхала корка крови. Разломанная мебель, в беспорядке разбросанные вещи — следы бессмысленного вандализма. Кеиры не было, и Сержант, пытающийся удержать тающее, как сталь в луже кислоты, сознание, хранил в мыслях лишь цель, не отвлекаясь на постороннее.

Вот он, тусклый цилиндр, наполовину утопленный в стену. На расстоянии вытянутой руки. Бледная кисть потянулась вперед. Стало темнеть в глазах, только эти растопыренные пальцы, дрожащие в немом напряжении — больше он ничего не видел.

Смерть крепко ухватила за горло, а?

Нужно только дотянуться.

Последнее, что он почувствовал, был штифт анализатора, прочертивший линию на ладони. Всё померкло.

Выплывая из мрака, его сознание метнуло правую ладонь вверх. Туда, где, покачиваясь, плавало светлое пятно чужого лица. Черты расплывались, но это точно был не Гость. Переливы диадемы он бы узнал даже сейчас. Пальцы впились в горло чужака судорожной хваткой, будто Сержант хотел утащить врага на дно того колодца, откуда он сам сейчас насилу выбрался. Раздался звон металла, чужак выронил что-то, пытаясь освободиться. Однако его старания были напрасны.

— Где. Кеира. Отвечай.

Слова были произнесены с расстановкой, сквозь сведенные в дикой ненависти зубы, сквозь бурю ожесточения, которую он чувствовал. Дикое зрелище, но даже осознавая это, Сержант ничего не мог с собой поделать. Позабытый оперативник, загнанный годами чуждой ему жизни на самое дно памяти, дикарь с дубиной в руках, живущий в рефлексах каждого человека, теперь вернулся и вовсю правил бал.

С той стороны пропасти ответило лишь сиплое хрипение. Чужак багровел, не в силах ответить, не в силах вытолкнуть из себя хоть глоток воздуха. Скрюченные пальцы в последнем усилии, ломая ногти, заскребли по железной ладони, ставшей на пути живительного кислорода. Он уже не видел ничего, кроме ненависти в глазах Сержанта. И приготовился умереть.

Но тут Сержант его узнал. Боль содранной кожи отрезвила, расширила картину бытия да приемлемых размеров. Послышались звуки, проявились ощущения. Это же тот самый знакомый Сэми, что лежал у ангара раненный. Откуда он здесь взялся?

Когда оба окончательно пришли в себя, уже сидя на полу посреди разгромленной комнаты, Сержант заставил себя криво улыбнуться.