"Не бойся тесного ящика, дитя мое, – сказалон. – Сделай его своим пристанищем. И не бойся своих снов. Теперь тыбессмертен, и все твои способности только усилились. Прими это и радуйся".

Я улегся в склеп, терзаясь невыразимым ужасом, но тут ничегонельзя было изменить, и, когда надо мной закрылась гранитная крышка, я, тихопоплакав, очень скоро отключился.

И мне приснился сон о Пэтси. Она пахла как сладкая вата. Игубы ее были как яблоко из сладкой ваты. Мне приснилось, что я совсеммаленький, сидел у нее на коленях, но она столкнула меня, и через мгновение япревратился во взрослого и убил ее. Я пил ее кровь. По вкусу совсем как кленовыйсироп. Ее болезни и подлость не могли меня заразить. Я попытался проснуться.Мне снилось, что я снова и снова пытаюсь проснуться, и один раз мне это удалось– по крайней мере, так мне приснилось – я проснулся, держа в руках ее тело.Кукла Барби. Я сбросил ее в зеленые воды болота и, глядя, как она тонет,испытывал ужас. Но она была мертва и вскоре скрылась под водой, и тогда наповерхности выступила кровь. Слишком поздно было спасать. Пока, Пэтси. СмехРевекки. "Смерть за мою смерть".

Когда я в следующий раз открыл глаза, то увидел над собойАриона. Солнце только что село, небо было все еще красным, и склеп наполнилсязолотистым светом. Арион обрадовался, что я в сознании, и повел меня полестнице на террасу. Звезды, плывущие по фиолетовому небу. Облака, подсвеченныезолотом. Это было великолепно.

"Некоторые Охотники за Кровью не просыпаются до техпор, пока небо не потемнеет, – сказал он, – и они никогда не видятэтой спокойной красоты. Я вижу, ты затеняешь глаза, но этот свет для тебябезвреден".

Мне действительно не резало глаза, и я с трудом осозналновую для себя реальность, что больше никогда не увижу дневной свет.

Арион все прочел по моему лицу и сказал:

"Ни на что не оглядывайся. Сейчас я отведу тебя наохоту. Ты мой ученик на этот вечер".

"Значит, я разочаровал ее, и она больше никогда незахочет иметь со мной дела?" – спросил я.

"Напротив, – он искренне рассмеялся. – Ей нетерпится тебя увидеть. Но, так уж случилось, наставник из нее никудышный.Поэтому я сказал ей "нет", я сам тебя выведу. Так что сейчас мыотправимся на охоту по кафе и клубам Неаполя".

В этот вечер он был одет не по-праздничному – чернаяшелковая рубашка с расстегнутым воротом, отлично сшитый пиджак из бордовогошелка и брюки из легкой ткани.

Он отвел меня в комнату, где смертный юноша уже ждал, чтобыпомочь мне подобрать похожую одежду, что я и сделал поспешно. Я еще разпоблагодарил парнишку за его доброту.

"Будь у меня хоть какие-то деньги, я бы отдалтебе", – сказал я.

Он улыбнулся, а я похлопал его по плечу.

А потом мы с Арионом отправились по кафе и барам – для новыхуроков.

Мы вращались среди разных людей, снова и снова насыщаясьпарой глотков, пока я вполне не освоил этот метод, а потом подобрали двух"идеальных убийц" и насытились сполна на темной улочке в старой частиНеаполя. Тела мы оставили – Арион сказал, что в таком месте это не имеетзначения, но в следующий раз, при других обстоятельствах, от тел обязательнонужно будет избавиться. А так он перерезал горло обоим, чтобы со стороныпоказалось, будто они истекли кровью до смерти.

"Процветать не убивая, – сказал он, – это иесть самое главное. Если ты сможешь жить, не принося смерть, то ты всевыдержишь. Но время от времени потребность убить будет становитьсянепреодолимой – тогда действуй так, как я тебя научил".

Все это время я чувствовал невероятный душевный подъем, авид элегантного Ариона постоянно приводил меня в восторг. Я подражал егограции. Я хотел, чтобы он служил мне образцом во всем. В какой-то степени он досих пор служит мне образцом для подражания. Он двигался по-кошачьи,разговаривал приглушенным тоном, неизменно вызывая во мне уважение.

Он был настолько черен, что при ночном освещении кафе ибаров его кожа отливала синевой, а в глубоко посаженных глазах с желтоватымибелками поблескивали крошечные коричневые и зеленые искорки. У него былибелоснежные зубы и маленькие для такого лица губы, на которых иногда игралараскрепощающая улыбка.

В конце концов, после того как мы поохотились даже больше,наверное, чем требовалось, мы уселись в каком-то тихом кафе, где он могпоговорить со мной, дать советы, и эта беседа привела меня в такой же восторг,как наша охота.

Но как только я немного успокоился, как только зажал в рукечашку с кофе, который не мог, да и не хотел пить, я впал в состояние шока, именя начало немилосердно трясти. Я даже испугался, что сейчас расплачусь.

Арион положил ладонь на мою руку, затем отнял ее, поцеловалсвои пальцы и снова опустил ладонь мне на руку. Потом он отстранился.

"Постарайся понять как можно лучше, каким даром тытеперь обладаешь, – сказал он. – Первые годы не вздумай отречься отнего. Слишком многие погибают таким образом. Разумеется, ты презираешь Петрониюза то, что она сделала с тобой, – все это естественно и правильно. Когдаона выпила твою кровь до последней капли, когда почти убила тебя, перед тобойвозник образ тех, кто уже отправился в рай. И ты отвернулся".

"Откуда ты знаешь?" – спросил я.

"В то время я еще мог читать твои мысли. Теперь это нетак. Мы обменялись слишком большим количеством крови. То же самое и с Петронией.Не позволяй ей одурачить себя. Она беспощадно умна, непредсказуема и оченьнесчастна. Но если это и стоит чего-то, то знай – она тебя любит и больше неспособна проникнуть в твои мысли".

"А она всегда остается для тебя женщиной? Тыкогда-нибудь видишь в ней мужчину?"

Арион рассмеялся.

"Она с самого начала решила быть со мной женщиной.Когда она выходила на арену много веков тому назад, она была женщиной. Те, ктосражались с ней, удивлялись ее мускулатуре и выносливости. Но они считали ееженщиной. Она постоянно меняется. По сути, она и то и другое. Но нам сейчас ненужно ее обсуждать. Поговорим о тебе".

"А что обо мне говорить? – сказал я. – Развея стремился, чтобы так все вышло? Нет. И все же я виню себя за то, чтослучилось. Я отвернулся от своих родных в том видении рая, ты прав, но теперьответь, даже если этот ответ окажется для меня мучительным, – то, что явидел, было реальным?"