Королева идет осторожно. Неровности ограничивают шаг. Она подходит и сквозь окошко в костюме видит, что плоть не густая, но и не жидкая. Эритроциты и плазма лежат слоями. Паутина блуждающих зарядов похожа на плетение вен. Королева достает из кармана ампулу. Внутри, на пол объема, прозрачная жидкость. Королева отламывает колпачок и выливает содержимое в ванну. Она знает, что существо перед ней не соберется в прежнее, его микробиом так не умеет, но все равно перестраховывается, лишая клетки возможности сказать друг другу привет.

Затем снежная королева делает то, зачем пришла. Она опускает в ванну руку.

Те, что в белом, синхронно останавливаются. То, что в ванной, ощущает чужое присутствие. Буквально, ладонь внутри своих органов – но существу не хватает локальной целостности мозга, чтобы продолжить анализ. Королева водит по ванной квадратами, слева направо. Серый защитный костюм начинает меняться. Сначала кажется, что он тлеет. Затем – что жидкая плоть разъедает материал, словно кислота. Но на деле политетрафторэтилен в составе костюма, подчиняясь застывшей в мгновении воле – королева переходит на следующий квадрат – отдает трубам и кабелям электростатические силы из соединений своих атомов, распадаясь на свободные железо и углерод. Те, что в белом, смотрят на красную дверь: сквозь этажи, бетон и турбины. Их тени сверяются со светом, но тот еще не погашен. Распад связей между атомами серого костюма перекидывается на плечо. Королева шумно выдыхает, меняя руку. С телесного ссыпаются хлопья разложенного на атомы рукава. То, что в ванной, чувствует новые примеси в теле и зовет к себе глаза. В их отсутствие свободно плавающая бактериальная колония устремляется к интервентору, облепляет его по поверхности и, сцепляясь друг с другом, образовывая невесомый плотный панцирь, воспроизводит форму. Изучив ее, констатирует: рука.

Это рука.

Те, что в белом, резко приходят в движение.

– Сучка, – цедит та, что со змеями, переходя от экрана к экрану. – Стеф. Она зовет функции. Их нужно вырубать сейчас.

– Ждите, – отвечает королева.

– Если она увидит тебя, то весь город узнает, что происходит…

– Ждите, – повторяет королева, не ускоряясь.

Серый костюм рассыпается по спине. Трое в белом находят лестницы. Их чуткие, готовые к броску тени держатся стен, но та, что со змеями, говорит приготовиться. Снежная королева прикрывает глаза, ограждается от голоса в наушнике и, выбираясь из ловушки сенсорной информации – из физического тела, то есть – безмолвно спрашивает:

Где ты?

То, что в ванной – те, что в ванной – тянутся к ее мыслям. Мысли трогают мысли. Это похоже на рукопожатие. Снежная королева превращает его в электрический импульс, передает из мозга в руку и, смещаясь на десять сантиметров выше, на пять правее, рывком выдергивает то, за чем пришла.

И роняет, отшатываясь.

Потому что из ванной взметается рука.

– И она хватает его!!!

– Нет! Не хватает!

– Хватает-хватает!! Вот так!

Вцепившись мне в рукав, Габриэль дьявольски расхохоталась.

– О боже, – простонал я, борясь одновременно и с ней, и с желанием рассмеяться.

– Хоть бы схватила, да?

– Вот уж да. Хоть бы схватила.

Габриэль хмыкнула, отпуская меня.

– В этой истории есть хоть капля правды? – покосился я на нее.

– Откуда? – Она заломила локти за голову. – Понятия не имею, как это будет. Но, кажется, для квеста на скрытность многовато оружия.

Я отвернулся и долго-долго смотрел в направлении кирхи, будто стена трейлера, как портал сквозь темноту, металл и кирпичную кладку, могла передать мне картинку изнутри.

– Уже утро, – молвила Габриэль.

– Догадываюсь, – ответил я.

– Выпусти меня…

– Нет.

– Пожалуйста. Я могу помочь.

Я посмотрел на Габриэль, сидевшую за столом трейлера, стоявшую в палате у двери. Я знал, что мое присутствие в двух местах одновременно стало возможным благодаря ей. Но и то, что Стефан проснулся в Ариадне, тоже.

А потом нас чем-то накрыло, жестяным и громким. И все схлопнулось. Я рывком отнял голову от стола и понял, что проснулся.

Окно было в утреннем конденсате. Через испарину пробивался тусклый белый свет. В соседнем трейлере открылась (и почти сразу закрылась) дверь. Кто-то что-то искал, переходя от фургона к фургону. Я протер лицо, пытаясь прийти в себя, стараясь не думать о последних словах Стефана – тех, что про убить.

Наша дверь открылась следующей. Я увидел Алису. Алиса увидела меня.

– Малой, – воздела она бутылку водки и ввалилась внутрь.

Я дернул ногой, проверяя узлы. По затекшему телу пробежали тысячи иголок. Алиса приблизилась, широко шатаясь, будто мы гнали двести километров в час. Случайное убийство сейчас далось бы ей проще умышленного. Привалившись к кухонной стойке, аккурат напротив меня, она сползла на пол и удивленно выдохнула:

– Ух! Так лучше…

Я молчал. Она поочередно вытянула ноги, целиком занимая свободное место на полу.

– Я думал, мы больше не увидимся, – наконец молвил я.

– А мы не видимся. Я призрак… – Она задумалась. – Как в Гамлете.

– Или в Макбете.

Алиса близоруко сощурилась:

– Так и знала, что ты любишь пожестче.

Я смотрел на нее, знакомую, о которой я не знал ни единого факта. Кроме того, что много лет назад ей удалось невозможное – победить Стефана. Не дать ему оказаться правым хоть на чей-то счет.

– Давно он ушел?

Алиса скучающе поплескала содержимым бутылки:

– Ну так… На прошлой.

В нынешней водки не было на треть, но я видел: на Алису действовал не только алкоголь. Было что-то еще, сильно покрепче. С чего не возвращались.

Она и не собиралась.

– Ты злишься? – пробормотала, потому что я по-прежнему на нее смотрел. – На то, что случилось в магазинчике?

– Да.

– Если что, ты первым начал… Не надо было…

– Я злюсь на то, что вы убили человека, который пытался вам помочь.

Алиса удивленно моргнула:

– Ну да… Убила. Но в мире стольких людей убивают. Каждый час. Ты злишься из-за них всех, что ли?

Я промолчал. Алиса с усилием подалась вперед.

– Точно… Ты же из этих. – Она опустила ладонь себе на ключицу и глухо похлопала. – Из тех, что со счетчиком. Я видела… Когда мы ложились в отеле.

Крестик, не сразу понял я, как и то, о каком она говорила отеле. Потом вспомнил. В квартале Эс-Эйта. Вечность назад.

– Ну и? – Алиса глянула в бутылку. – Как бог уживается со всем этим?

– Нормально.

– То есть… Он существует?

Я отвернулся.

– Неважно.

Госпожа М. смотрела в мою сторону, но вряд ли на меня. Всего неделю назад мне казалось, что мир расколдован. Не ясен – но закономерен. Не справедлив и честен, но. Теперь же я не понимал, зачем миру разум, если и им тоже множилась боль.

– Не важно, – повторил, – существует ли бог или нет. Главное – что́ мы делаем для того, чтобы он был.

Алиса рассмеялась, но мне было плевать. Я устал от рациональности. Не все вещи нуждались в ее плоти.

– Любим ближнего, например? Тогда я впереди всех.

– О, – повернулся я. – По-вашему, это любовь?

Она сощурилась, но беззлобно. На свет.

– По-твоему, нет? Потому, что мы со Стефом убиваем?

Я промолчал.

– Как-то это не по-христиански