Принц посмотрела на потолок. Он состоял из пар камней, по центру шла тонкая полоска смеси, отдающей серой. По рассказам Леры, над этими туннелями скрывались груды булыжников. В случае опасности смесь, державшую камни, поджигали, тогда потолок рушился, и проход закрывался. Подобная конструкция располагалась и у ворот, ведущих в крепость. На вопрос девочки, как же тогда выбираться, Лера рассмеялась: “Драконам не нужна земля, они ведь летают!”

Слуги добрались до середины прохода, когда Джерри остановился. Через несколько минут до Беллы донёсся шёпот:

— Там завал. Идём обратно.

Если тревога имела форму, то наверняка ею бы были лица тех, кто обнаружил завал там, где рассчитывал увидеть свет. После того, как аналогичная ситуация обнаружилась в двух запасных туннелях, тревога обернулась безысходностью.

Тем не менее, долго предаваться унынию в их положении стало непозволительной роскошью. В мирное время можно легко размышлять о горе и печали, мерить мир добром и злом, но на войне это всё отходит на третий план. Ты не можешь сидеть, сложа руки и бездумно пялясь вдаль, ты должен бороться за свою жизнь, а для этого необходимо отложить в сторону чувства вроде уныния и безысходности. Сразу же по возвращении из крипты Беллу отправили в кузню. Девочка едва успела переговорить с Никки и заглянуть в его новую комнату, и тут же убежала.

Сам Джерри поспешил к Аластору. Они столкнулись в коридорах третьего этажа. Выслушав доклад, комендант на миг закрыл глаза и сжал руки в кулаки. Самообладание вернулось к нему в считанные секунды:

— Сколько у нас запасов еды? — камердинер развёл руками. — Так узнай!

Джерри тут же скрылся в коридорах, а Бейн продолжил свой путь.

Весь день комендант ходил, словно в полусне. С самого утра, как он услышал новость о чёрной армии на пороге крепости, на Аластора опустилась красная пелена ярости. Если бы он мог, то сжёг бы Дэна дотла сразу. Счастье рыцаря, что наверху спала Гала, а Бейну не хотелось тревожить жену запахом горелого мяса. На самом деле, злость оказалась не так плоха, она питала его, и мужчина благодарил богов, что они послали ему ярость, а не страх.

Бейн остановился около Малого зала советов и несколько раз глубоко вдохнул. Теперь, когда варианты быстрого урегулирования ситуации отпали, он должен взять себя в руки и сделать то, что должен сделать любой комендант, оказавшийся в подобной ситуации — он должен вскрыть одно из писем Дракона. Иные бы сейчас сказали, что комендант Серой Башни добрался до пика своей карьеры. Что может быть важнее, чем прочесть письмо, написанное самой королевой Дрейка? Однако Аластор Бейн не мог и подумать, что этот день придёт. Им рассказывали о таком во время обучения, но звучало не очень реалистично. Маги осады не любили, а кроме них врагов у Дрейка не имелось. Подвластные королевства в расчёт не брались.

Прямо сейчас, когда это всё-таки случилось, Аластор предпочёл бы укрыться у себя в кабинете, выпить пива и начать читать какой-нибудь мортемовски скучный отчёт о поставках продовольствия. Что ж, у Фриды на всех свои планы. Если судьба ставит тебя в осадное положение, ты должен сражаться. В конце концов, драконы отступают только после смерти.

Несмотря на распоряжение собраться всему совету, в зале ещё никого не было. Возможно, это и к лучшему… Аластор аккуратно закрыл двери и медленно подошёл к карте. Только комендант знал, где лежит письмо, но даже он не имел права вскрыть его в одиночку.

Гора Рокос выделялась на очень редких картах. В основном на маленьких зарисовках в исторических книгах и свитках. Реальная карта, созданная не современными мастерами, существовала лишь в одном экземпляре. Самое старое изображение Дрейка, самое ложное из всех, и всё-таки самое важное. На нём всё ещё хранилась память о том, как выглядело место, на котором ныне стояла Серая Башня. Сама карта была изготовлена из странного, пористого камня. Он выделялся на фоне серой стены, словно лист, упавший на мох.

Тихий щелчок — напоминание о возрасте механизма — показался ударом грома. А может, у Бейна разыгралось воображение. Мужчина невольно ухмыльнулся, столько лет в чине коменданта, а всё ещё способен к драматичности. Впрочем, сейчас он мог себе это простить. Письма Дракона не открывали аж с девятьсот четырнадцатого года, когда началась последняя магическая война. Аластор предпочёл бы не нарушать эту традицию, но… Дракон сжал зубы, незачем думать о собственных предпочтениях. Он снял с шеи цепочку с ключом, которую вытащил из сейфа этим утром. Маленький золотой ключик. Ему вручили его тогда же, когда назначили комендантом. Бейн вспомнил, как приносил вечную клятву королеве, клятву нарушение которой влекло немедленную смерть. “Я клянусь никогда не использовать этот ключ, чтобы навредить Дрейку, его королеве или её наследникам.” Эти слова произносили все коменданты. Они отдавали свою верность Дрейку и королеве, а за попытку вернуть её обещали расплатиться жизнью. Королева не могла доверять случаю, особенно когда дело касалось армии.

Письма хранились в глубине карты, аккурат под Рокосом. Увидев тайник, Аластор невольно улыбнулся. Виты тому свидетели, какому-то безумцу захотелось сделать внутри горы, в потайном хранилище, небольшие ступени и даже подобие беседки. К тому же, этот умелец — наверняка его при рождении поцеловала сама Артэм — разделил потайное отверстие на две части и соединил их проходом размером с монету. Бейну это казалось излишним, но говорят, в древности миром правили безумцы, неудивительно, что они добрались и до карт.

Всего внутри хранилось пять писем: чёрное, белое, серое, коричневое и золотое. Золотое и белое лежали в части без беседки. Напротив них — коричневое и серое. Чёрное пряталось в проходе. Сверху его уголки еле виднелись. Это письмо полагалось вскрыть лишь в самом крайнем случае — при полном уничтожении правительства Дрейка.

— Не забыть помолиться, чтобы ты не понадобился, — пробормотал комендант, глядя на уголки черного конверта.

Он аккуратно извлёк серое письмо, закрыл гору и спрятал ключик во внутренний карман мундира.

Первым пришёл Хоровиц. После утреннего провала он лишился своего обычного самодовольства, но лоск остался. Рыцарь посмотрел на конверт в руках коменданта и мрачно кивнул. На мгновение он возвёл взгляд к небу, потом взглянул Аластору прямо в глаза:

— Я боялся, что это случится.

— Садись, — отрезал комендант.

Дендр вошёл в залу, не обронив ни слова. Он устало развалился в кресле и стал разминать запястья, не отрывая взгляда от конверта. Периодически, слыша шум, лекарь оглядывался на дверь, но, когда никто не появлялся, он вновь сосредотачивался на письме.

Бледный, словно призрак, появился