никуда не пошел. Вместо этого выключил обогреватель, нашел воду, прибрался на разоренной кухне. Потом сел, но уже на спальную полку. Потом слег. Не помню, чтобы я о чем-то думал. Голова казалась большим тупым предметом, так что я просто перекладывал ее с места на место, пока снова не задремал.

Проснувшись, я понял, что время окончательно сломалось. За окном был все тот же полуденный чистилищный свет. Я надел куртку, вышел на улицу. Строительный двор, расчерченный колесами минивэнов, был пуст, только трейлеры жались к забору. Я сел на ступеньку самого крайнего, с видом на боковой фасад кирхи. За тонкокостными лесами проглядывались свежевставленные стекла и небо в них, замерзшее до состояния льда.

Где-то вдалеке вибрировала большая дорога. Но здесь было тихо, как на дне. Я поднялся. Между трейлерами скрипнула дверь. Заглянув за торец, я увидел, что госпожа М. тоже вышла на улицу.

Вчерашняя слякоть ороговела, превратившись в замерзшие кочки. Хрустя наледью, мы вышли к воротам. Под реставрационным щитом с планом кирхи лежал штабель кирпича в рисовой пленке. Двери в само здание были широко открыты. Не имея особого выбора, я пошел внутрь.

Над алтарной плитой вился дым. Стефан сидел перед ней, подогнув под себя ногу, и курил. Он заметил меня, но ничего не сказал, позволяя приблизиться. Зал был звеняще пуст. Все оружие исчезло. Не дойдя десяти метров, я спросил:

– Мы одни?

– На некоторое время.

Он выглядел усталым. И даже не физически, но как будто прожил еще одну жизнь.

– Есть такое, – выдохнул Стефан вместе с дымом. – Человеческое тело утомительно.

Так отпусти его, мысленно предложил я. Но для того, кто умел читать по воздуху, как госпожа-старший-председатель, это было все равно что вслух.

Стефан перевел взгляд мне за плечо. Госпожа М. бесшумно встала рядом. Ее птичьи глаза были устремлены на человека, сидевшего перед алтарной плитой, и я вдруг понял, что не знаю, кого именно она видит: Стефана или Ариадну.

– У тебя получилось? – вернулся я к нему. – Забрать искру у госпожи-старшего-председателя?

Он коротко прикрыл глаза.

– Но как?! – не сдержался я. – У них под контролем вероятности будущего. Она же… И лапласы… Это невозможно! Нельзя просто прийти на режимную электростанцию, подкупить охрану и попасть с помощью какой-то там дрели к энергетическому ядру всего города!

– Дрели? – обронил Стефан. – Дрели не было.

– О, – всплеснул я руками. – Только это заслуживает уточнения?

Он затушил сигарету о камень и поднялся:

– У меня нет времени уточнять твои фантазии.

Справа от алтаря, на скошенном строительном блоке, стояли открытая пятилитровка воды и поднос с хирургическими инструментами. Они выглядели сухими и чистыми, почти бутафорскими. Стефан подошел к ним, потянулся, чтобы забрать, и вдруг остановился, напряженно присогнувшись.

– Ты что-то чувствуешь? – Я не сводил с него взгляда. – Ариадне больно?

Стефан шумно выдохнул. Бряцнули в подносе инструменты.

– Веди ее сюда, – сказал он, вернувшись с ними.

Я стоял, смотрел и ничего не делал. Программа-максимум на все времена. Он, понятно дело, это заметил. Помедлив, вытащил из кармана пачку и снова закурил.

– Поверь, – выдохнул в сторону. – Лучше, если это сделаешь ты.

– Что именно?

– Заберешь из нее четвертую искру. Если я полезу в нее сам, это может оказаться совсем другая вероятность. А ты, кажется, просил не мешать с твоим… Будущим.

Стефан помахал рукой, развеивая дым перед лицом.

– То есть… – Я посмотрел на инструменты и госпожу М., свел их воедино. – Мне надо вскрыть ее?

Он издал звук, который мог означать что угодно. Да. Нет. Ты так достал. Я снова взглянул на инструменты, плоское лезвие скальпеля в форме плавника, и, пропустив ту часть, где я не мог, не умел и не хотел, подвел госпожу М. к алтарю.

На самом деле, это было несложно. Потому что иначе он все сделал бы сам. Потому что, после стольких часов бездействия, а до того действия, не приведшего ни к чему, я был рад сделать для нас что-то. Я лишь повторял себе: это атрибут. Не женщина. Не живое существо. Это ускоряло полураспад всех сомнений.

Я уложил ее. Расстегнул блузку. В разошедшейся ткани проявилась кожа – продольный, цвета соли лоскут. Тело госпожи М. было жестким и прохладным, как у керамических статуэток, не настоящим, напомнил я себе, и все равно, раскинув ткань, отвел взгляд.

– Как ты собираешься отправить ее Адаму? – Стефан обошел нас, встал за моей спиной.

– Самолетом, – покосился на него я, бесцельно гремя инструментами. – Но тот, на который был билет, кажется, снова улетел.

Он помолчал, сказал:

– Встань с другой стороны.

И к новому циклу моей программы-максимум сдержанно добавил:

– Так будет сподручнее.

Я обошел алтарь. Стефан приблизился к нему и остановился. Теперь мы оба стояли над госпожой М., друг напротив друга. Стефан опустил взгляд:

– Приступай.

Из черной дыры на уровне сердца сквозило знакомыми звуками. Я подобрал скальпель, рассеянно занес.

– А точно получится? – Я все же отвлекся. – Это же просто сталь… А она атри…

Стефан отщелкнул сигарету и резко взял меня за руку. Мне хватило ума не дернуться. Он надавил. Скальпель лег в ключицу. С неослабевающим нажимом он повел мою руку с лезвием, и я уловил тихое, песочное поскрипывание стали о материал, который не был ни керамикой, ни кожей. Края надреза расходились, как шелк. Как лепестки цветка на быстрой перемотке.

Дойдя до нижних ребер, Стефан отстранился.

– Достаточно, – кивнул он на разрез. – Искра внутри.

Я протяжно выдохнул:

– Мне нужно туда залезть?

– Не целиком, пожалуйста.

Я приподнялся, заглядывая в разрез с безопасного расстояния, но не увидел ни плоти, ни ребер, только зияющую черноту.

– Что она такое?

– Вероятно, много чего.

Я вернул скальпель на поднос. Отвел край разреза. Собрался с мыслями. И, на резком выдохе, сунул руку внутрь.

Мозг сбойнул моментально. Он не знал, чему верить. Глазу, видящему окей-не-девушку, но хотя бы нечто, ограниченное физической формой, а снизу каменной, блин, плитой. Или руке, свободно ушедшей в темноту по середину плеча. Я шумно втянул носом воздух. Пахло сигаретами, каменной пылью. Я водил рукой в темноте, как в воде, и ее ничего, ничегошеньки не ограничивало. Я будто коснулся космоса…

А потом что-то коснулось меня.

Наверное, я в жизни так не орал, как в ту секунду.

– Там что-то есть!!! Господи! Что-то тронуло меня за руку!

Стефан утомленно вздохнул:

– Такое возможно.

До того я отскочил метра на три. Его возможно отодвинуло меня еще на два.

– В смысле – возможно?!

– Сосредоточься. Что бы там ни было, оно, скорее всего, безвредно.

– Скорее всего?!

Я нервно осмотрел руку. Прикосновение было странным, не холодным, не теплым, больше как плотный ветер. Но оно было – было, черт возьми.

– Я не сунусь туда, пока ты не скажешь, что́ находится внутри мертвой функции троицы.

– Что-то тоже мертвое, – ответил Стефан. – Не психуй.

Он был прав, я психовал, сердце до сих пор колотилось, как бешеное. От того, что ни фига мы здесь были не одни. И от того, что Адам ждал от