Настал сентябрь, и пришла пора собирать хлопок. Однаждыпосле полудня, погожим, солнечным днем ранней осени Уилл Бентин, сидя наступеньках крыльца у ног Скарлетт, неторопливо повествовал своим бесцветнымголосом о непомерных ценах за очистку хлопка на новой хлопкоочистительноймашине под Фейетвиллом. Однако сегодня в Фейетвилле ему удалось выяснить, чторасходы можно будет сократить на четверть, если на две недели предоставитьлошадь и повозку в пользование хозяина машины. Но заключать сделку он не стал —решил сначала обсудить все со Скарлетт.

Она поглядела на долговязого, сухопарого человека, жевавшегосоломинку, прислонясь к колонне крыльца. Несомненно — как частенько утверждалаМамушка — сам бог послал его сюда, и Скарлетт не раз спрашивала себя, что бывсе они делали последние несколько месяцев, если бы не Уилл. Он всегда былнемногословен, никогда не суетился без толку, никогда не проявлял излишнегоинтереса к тому, что происходило вокруг, но знал решительно все про всехобитателей усадьбы. И работал не покладая рук. Работал молча, старательно и сознанием дела. И хотя у него не было ноги, он работал быстрее, чем Порк, И умелзаставить работать Порка, что Скарлетт казалось равносильным чуду. Когда укоровы сделались колики, а на лошадь напала какая-то таинственная хворь,грозившая унести ее на тот свет, Уилл не отлучался от них ни днем, ни ночью ивыходил обеих. Его умение выторговывать нужную цену вызывало уважение Скарлетт:он мог уехать утром верхом с двумя-тремя бушелями яблок, сладкого картофеля идругих овощей и возвратиться с семенами, куском ткани, мукой и другиминеобходимыми предметами, и она понимала, что ей никогда не удалось бы всегоэтого раздобыть, как ни лихо научилась она торговаться.

Мало-помалу Уилл Бентин стал как бы членом семьи О’Хара испал на раскладной кровати в маленькой гардеробной, смежной со спальнейДжералда, Он больше не заговаривал об отъезде, а Скарлетт, страшась, как бы оних не покинул, тоже старательно обходила эту тему. Порой у нее мелькала мысль,что, не будь он человеком низкого происхождения и обладай хоть крупицейсамолюбия, он бы вернулся к родному очагу, даже если этого очага больше несуществует. И тут же она принималась мысленно жарко молить судьбу о том, чтобыон оставался с ними как можно дольше. Насколько же легче жить, когда в домеость мужчина.

И будь у Кэррин чуть больше мозгов, чем у мыши, думалаСкарлетт, она заметила бы, что Уилл к ней неравнодушен. Скарлетт была быбесконечно благодарна Уиллу, если бы он посватался к Кэррин. Конечно, до войныУилла никак нельзя было бы счесть подходящей партией для Кэррин. Он непринадлежал к клану плантаторов, хотя и к белой голытьбе его никто бы тоже непричислил. Он был просто небогатый фермер, не шибко образованный, говоривший иписавший с грамматическими ошибками и начисто лишенный того светского лоска,который в глазах всех О’Хара был неотъемлемой принадлежностью джентльмена.Сказать по правде, Скарлетт не раз задавала себе этот вопрос — можно ли считатьУилла джентльменом, и пришла к заключению, что нельзя. Мелани горячо защищалаего: человек с таким добрым сердцем, такой внимательный к людям — этоврожденный джентльмен, утверждала она. Скарлетт понимала, что Эллин упала бы вобморок при одной мысли, что ее дочь может сочетаться браком с человеком,подобным Уиллу, но это тоже не тревожило Скарлетт: волей-неволей ей слишкомчасто приходилось пренебрегать заповедями Эллин. Мужчин было мало, а девушкамнадо же было выходить за кого-то замуж, да и поместью требовалась мужская рука.Но Кэррин, все глубже и глубже погружавшаяся в свой молитвенник и с каждым днемвсе больше терявшая связь с реальным миром, относилась к Уиллу тепло, как кбрату, и он стал для нее чем-то столь же привычным, как Норк.

«Будь у Кэррин хоть искра благодарности в душе за все, что ядля нее сделала, — с горечью думала Скарлетт, — она бы вышла за Уиллазамуж и не позволила бы ему уехать от нас. Так нет, она будет вечно убиватьсяпо этому глупому мальчишке, у которого, верно, и в мыслях-то никогда ничегосерьезного по отношению к ней не было».

Но так или иначе, Уилл продолжал жить в их доме — по какимпричинам, Скарлетт не знала, — и чисто деловые отношения, установившиесямежду ними, были ей приятны и вполне ее устраивали. К повредившемуся умомДжералду Уилл проявлял глубочайшую почтительность, но подлинной главой домабыла в его глазах Скарлетт.

Она одобрила его план отдать внаймы лошадь, хотя это накакое-то время лишало их средства передвижения. Конечно, больше всех этоогорчит Сьюлин. Ведь самым большим удовольствием для нее было проехаться сУиллом в Джонсборо или Фейетвилл, когда он отправлялся туда по делам. Одетая сбору да с сосенки — во все, что оставалось лучшего у женской половиныобитателей Тары, — она наносила визиты друзьям, собирала новости со всейокруги и начинала снова чувствовать себя мисс О’Хара из поместья Тара. Онаникогда не упускала случая удрать с плантации и покрасоваться среди людей,которым не было известно, что она самолично застилает постели и полет огород.

«Мисс Гордячке придется две недели посидеть дома, —думала Скарлетт, — а нам, хочешь не хочешь, потерпеть ее нытье иворкотню».

Мелани с ребенком на руках тоже вышла на крыльцо, расстелилана полу старое одеяльце и посадила на него Бо, чтобы дать ему поползать.Получив очередное письмо Эшли, Мелани либо радостно распевала, сияя от счастья,либо впадала в состояние беспокойного тоскливого ожидания. Но и ликующая иподавленная, она пугала своей бледностью и худобой. Без единой жалобы онавыполняла свою долю работ, хотя здоровье никак не возвращалось к ней. Старыйдоктор Фонтейн определил ее болезнь как женское недомогание и в полном согласиис доктором Мидом заявил, что ей вообще не следовало иметь детей. Он безстеснения предрек, что еще одни роды убьют ее.

— Сегодня в Фейетвилле мне попалась на глаза однавесьма занятная штучка, — сказал Уилл. — Я подумал, что вам,сударыня, будет интересно это увидеть, и решил прихватить ее с собой. —Порывшись в заднем кармане брюк, он вытащил обшитый лыком коленкоровыйбумажник, который смастерила для него Кэррин, и достал оттуда денежную купюруКонфедерации.

— Если вам кажется, — Уилл, что в деньгахКонфедерации есть что-то занятное, то я никак не разделяю вашего мнения, —резко сказала Скарлетт, так как один вид этих денег приводил ее висступление. — У папы в сундуке лежит этих бумажек на три тысячи долларов,и Мамушка давно рвется заклеить ими дыры на чердаке, чтобы там не гулялсквозняк. И, пожалуй, я так и сделаю Тогда, по крайней мере, от них будеткакой-то толк.

— «Державный Цезарь, обращенный в тлен…» — пробормоталаМелани с грустной улыбкой. — Не нужно, Скарлетт, не делай этого. Сохраниих для Уэйда. Он, когда подрастет, будет гордиться ими.

— Насчет державного Цезаря я ничего не слыхал, —терпеливо промолвил Уилл, — а вот то, что вы сказали насчет Уэйда, миссМелли, — так ведь и я как раз о том же. Тут на обороте наклеен стишок. Язнаю, мисс Скарлетт не больно жалует стихи, но мне казалось, эти могут прийтисьей по душе.