Монстр снова ухватил принцессу, вскинул на руки илимускулистые мохнатые лапы. Принцесса визжала и отбивалась. Монстр посмотрел наменя уже с недоумением.

— Нет, — сказал я решительно, — такие сложныевопросы… можно с полным правом сказать, жизнеутверждающие, нельзя решать воттак с кондачка. А того барана, который ее спасет, я забодаю! Ты хочешь, чтобы ясам себя довел!

Волк изумился:

— Так не доводи!

Я ахнул от такого невежества:

— Как это? Я ж настоящий русский… Да чтоб не покопалсяв своей темной мохнатой душе? Да мы ж всю жизнь роемся в этом дерьме, какзолотари, в то время как другие спасают, воруют, строят, ломают, гребут,отдают, имеют! Но зато мы не такие приземленные, понимаешь? Мы затоодухотворенные. От нас такой дух идет…

Волк спросил осторожно:

— Какой… дух?

— Национальный, — ответил я гордо. — Здесьтоже все монстры будут со страхом и непониманием говорить: ого, русским духомзапахло! И побегут, побегут во все стороны, ломая ноги в колдое… словом, наносясебе травмы. Ибо с нами связываться опасно. Что русскому по фигу, монстру —смерть.

Монстр проломился сквозь живую изгородь в прежнем месте, мыпротаранили в трех шагах правее. Некоторое время мы еще двигались параллельнымкурсом под углом градусов в сорок пять, затем его скрыли настоящие деревьялеса.

Конь шел бодрый, потряхивал ушами. Седельный мешок набитотборным ячменем на неделю вперед, конь это подсмотрел, идет весело. Ворон,устав орать, переступил с лапы на лапу на перевязи и приготовился задремать.

Волк бежал рядом с конем взъерошенный, клыки все еще не могубрать, глаза красные. Прорычал, не глядя в мою сторону:

— А по-моему, мой лорд, вы здорово сглупили.

Но теперь, когда конфликт разрешен сам собой, я ощутил себянамного увереннее, ибо в вопросах «если бы да кабы», это называетсяальтернативной историей по-русски, нет круче нации, чем моя, лучшая в мире. Яне стал вдаваться в сложнейшие вопросы, здесь все свои, просто огрызнулся:

— Я не мог сглупить.

— Почему?

— Потому что я — настоящий русский интеллигент! Всевиноваты, кроме меня. А я виноват не бываю. Никогда.

Единственное, в чем могу признаться, так это в лени, котораяне дает в полной мере развиться моим замечательным способностям. А также в моейбеспредельной честности, которая не позволяет стать богатым в этом волчьеммире… А я, конечно же, мог бы стать легко и запростяру! Понял?

— Понял, — ответил волк и на всякий случайотодвинулся в беге. — Как не понять. Не такой уж я и серый.

Ворон каркнул сонно:

— Я полагал, что это святая обязанность героя — умеретьза Родину.

— Ни фига, — возразил я. — Наша обязанность,чтобы они там все умерли за свою проклятую Америку! Хотя со своейобщечеловечностью тут же сдадутся! И постараются сразу же расслабиться. Они жвсе демократы, а это значит, что… ну, словом, иной ориентации.

Ни волк, ни ворон ни фига не поняли, а я объяснять не стал,как будто и сам, побывав в том мире и ничего в нем не изменив, немножко сталиной ориентации или приобрел более гибкую совесть.

Мы не проехали и полукилометра, как из замка выплеснуласьпогоня, так я решил, стал спешно думать, куда смыться. Не драться же, в самомделе, дикость какая, общечеловеки не дерутся, они других посылают или нанимают,но ворон прокаркал:

— Король!.. Сам король впереди под красным знаменем!..Машут, просят остановиться.

Я похлопал по карманам, озабоченно огляделся:

— Никто ничего не забыл? Особенно кошельки? Или ключиот квартир, где девки лежат?

Волк покрутился на месте, проверяя, при нем ли хвост, вороннасмешливо каркнул. Я повернул коня, немножко не по себе, а кавалькада несетсяс таким напором, вот прямо щас сомнет, разотрет, вобьет в землю по ноздри. Ксчастью, в последний момент одни пустили коней в стороны, охватывая меня вполукольцо, другие придержали. Король тоже придержал, подъехал ко мне, япоразился резкой перемене в лице этого царствующего монарха, у которого вкоролевстве ничего не происходит. Сейчас он выглядит, как будто с креста сняли.

— Что-то случилось, Ваше Величество? —поинтересовался я.

Король подъехал ближе, стремена наши соприкоснулись, вглазах короля я впервые увидел страх.

— Доблестный варвар, — сказал он тихо, голосвздрагивал и колебался. — Я верю, что у тебя настолько серьезная иответственная миссия, что ты не остался даже на завтрак… потому даже неловкообращаться с просьбой, которая тебе покажется пустяковой, но… для нас она непустяк, уж поверь.

Я кивнул благодушно:

— Не жмись. Если по дороге, то почему не зайти?.. Чтонадо? Письмо кому передать?.. Сказать, что ты жив и здоров?..

Он отмахнулся:

— Я не стал бы тебя оскорблять такими пустяками. Тыведь воин, варвар, сверкаешь очами, жаждешь крови, готов рвать плоть врагазубами, верно? Ликуешь при виде вздувшихся от потоков крови ручьев, твое свирепоесердце мужчины взвеселяется, когда цветущее поле вытоптано, сады вырублены,колодцы засыпаны, а среди горящих домов разбросаны трупы, трупы, трупы… Совспоротыми животами, с вывалившимися кишками, сизыми внутренностями… Твой слухласкают хрипы и стоны умирающих… Да как бы я осмелился на такое кощунство, какпредложить тебе передать письмо?

— Гм… мэ… — промямлил я. — Для хорошего человекапочему бы и не передать?.. Хотя горы трупов… э-э… да, ласкают взор на фоне горыФудзияма. Или Эверест, не помню.

И чтоб легкий бриз на младые перси… Так что за пустячок, чтоеще за письмо по дороге?

Король сказал еще тихо, хотя, судя по лицам придворных, ужэто точно не секрет:

— Сегодня утром в мои владения вторгся тролль,посланный самим Властелином Тьмы. Он похитил мою любимую дочь, свет очей моих…прекрасную Амелию! Я не говорил тебе о ней, старался держать в секрете, что уменя есть дочь, надеялся, что не говорю — значит оберегаю. Я прошу, умоляю,заклинаю, дам тебе любую награду… но, конечно же, не наглей, это всего лишьженщина, много они не стоят!.. Ты будешь проезжать мимо замка ГенрихаСинеглазого, это жених моей дочери. Сообщи ему, что дочь похищена! Пустьнемедленно отправляется ее спасать. Если выручит, я даже не буду с неготребовать…

— Калым? — догадался я. — А я думал, тут увас сами дают приданое.

Один из советников взглянул остро, тут же спрятал взгляд,король кивнул:

— Да, за многими дают приданое, да и то не берут… Нокогда спрос велик, то, сам понимаешь…

— Понимаю, — ответил я. — На конкурсной основе!