народном стиле, с использованием фольклорных тропов и ритмики, средств синтаксического параллелизма, они отличались лирической задушевностью и печалью, искренностью чувств, свидетельствовали об устойчивом интересе поэта к творчеству народа, его морали, языку, устно-поэтическим приемам стихосложения и благодаря высокой художественной ценности пользовались среди читателей большой популярностью (в списках).

Ориентируясь в своих художественных поисках на опыт предшественников, на достижения современных ему прогрессивных украинских, российских, польских и чешских писателей, плодотворно используя богатейшие сокровища фольклора, П. Гулак-Артемовский способствовал утверждению реалистических тенденций в украинской литературе первых десятилетий XIX века, усвоению им новых стилевых направлений, новых жанров, тематически проблемного арсенала, народного языка. Поэт положительно повлиял на демократизацию и гражданскую направленность литературного процесса в Украине, на расширение связей национальной словесности с мировой культурой.

По приезде в Харьков П. Гулак-Артемовский становится одним из постоянных авторов ежемесячного журнала «Украинский вестник» (в течение 1816–1819 гг.), в котором он и дебютирует в 1817 году.

Журнал «Украинский вестник» возник по инициативе И. Срезневского, одного из профессоров Харьковского университета, а первое время его непосредственными руководителями были писатель Г. Квитка и преподаватели университета Р. Гонорский и Е. Филомафитский. Со временем Г. Квитка оставил руководство журналом, а Р. Гонорский умер, поэтому в течение 1818–1819 гг. фактическим редактором «Украинского вестника» становится Е. Филомафитский, «магистр изящных искусств и наук», ставший близким другом молодого П. Гулака-Артемовского.

На раннее творчество Петра Гулака-Артемовского оказывал влияние Я. Карнеев, вице-президент Библейского общества в Петербурге, масон-мистик, который в марте 1817 года заменил С. Потоцкого. Став харьковским попечителем, он начал насаждать в университете православное благочестие. По словам современника, у себя дома Карнеев «устраивал собрания мистиков, на которых сам читал и объяснял мистические произведения», а эти собрания посещали «молодые адъюнкты и кандидаты университета», среди которых был и юный П. Гулак-Артемовский. По словам того же современника, «эти мистики, по сути, не были мистиками, по крайней мере большинство из них, а только притворялись ради корысти… Например, Артемовский-Гулак переведет раздел из пророка Исаии и прочтет его в собрании громко, выразительно».

После выхода в октябрьском номере «Украинского вестника» за 1817 год первого печатного произведения П. Гулака-Артемовского – русского перевода «Ослепление смертных»

Ж.-Ж. Руссо – на страницах журнала друг за другом печатаются его вольные переводы и пересказы на русском языке произведений Дж. Мильтона, Ж. Расина, Ж. Делиля, Горация, П.-Ж. Кребийона, а также первые оригинальные стихотворения: «Мудрость» и «Ее с-ву графине А. А. Г-вой». П. Гулак-Артемовский становится убежденным и последовательным классиком, сторонником французского и польского классицизма XVII–XVIII веков.

В эти же годы П. Гулак-Артемовский проявляет глубокий интерес к польскому просветительству, в частности, к выдающемуся польскому писателю И. Красицкому, которого сравнивал с «бессмертным Ломоносовым и Державиным».

Одновременно с русскими произведениями и переводами П. Гулак-Артемовский пишет и украинские поэтические сочинения. 17 сентября 1817 года он записывает свое первое украинское стихотворение «Настоящая Доброта (Писулька к Грицку Проказе)», по своему содержанию являющееся своеобразным посланием Г. Квитке-Основьяненко как одному из руководителей Благотворительного общества.

Об этом произведении заговорил М. Петров, процитировав несколько строк из него и высказав предположение, «что оно было своего рода прославлением Квитки, который оставил монастырскую жизнь, и попыткой доказать, что настоящая доброта возможна и в мирской жизни, в гармоничном сочетании человеческих склонностей и пристрастий». «Настоящую Доброту» связывают с активной деятельностью Квитки в харьковском Благотворительном обществе; деятельность эта отнимала все его силы и внимание в 1812–1817 гг., вызывая у одних вдохновенное сочувствие, а у других – злобное возмущение, так как подобное занятие якобы не подобает дворянину.

Но само стихотворение не было напечатано и много лет хранилось в бумагах поэта, пока автор не подарил его одному из своих друзей, заметив, что это произведение «никогда не было ни продлено, ни закончено». Но вслед за этим сочинением на страницах «Украинского вестника» одно за другим появляются другие творения Гулака-Артемовского, которые сразу же принесли молодому поэту широкую известность среди украинских читателей. Предпосылками столь плодотворного творчества Гулака-Артемовского на родном языке стали несколько факторов: во-первых, прекрасное знание украинского языка с самого раннего детства и, во-вторых, большой интерес к украинскому народному быту, народному творчеству, который проявляли различные общественные круги Харькова в первые два – два с половиной десятилетия XIX века, в чем Гулак-Артемовский принимал деятельное участие. Именно в это время в Харькове очень часто – гораздо чаще, чем в дальнейшем, через двадцать пять – тридцать и более лет, – можно было слышать на улицах, в домашнем быту украинскую речь, народные песни, наблюдать старинные украинские обычаи.

Первые поэтические выступления П. Гулака-Артемовского в печати на украинском языке связаны с именем великого польского поэта-классика И. Красицкого. Широко образованный, передовой человек своей эпохи, остроумный публицист-сатирик, драматург, беллетрист, И. Красицкий был провозглашен своими современниками-поляками «польским Вольтером» и «князем всех поэтов XVIII века».

В общем П. Гулак-Артемовский перевел около десяти басен И. Красицкого. Н. Зеров отмечал, что украинский поэт использовал басни И. Красицкого в трех направлениях: в первых своих переделках он расширял коротенькую четырех– или восьмистрочную басню до крупной сатирической «сказки»; позже он перешел к басням «несколько более расширенного типа, но без склонности к сатире»; и, наконец, воспроизвел образчики точных, таких же как и в оригинале, предельно сжатых и лапидарных переводов «басен-присказок» («басен-миниатюр»).

Литературно-эстетические принципы П. Гулака-Артемовского как просветителя находят конкретную реализацию в его лучших баснях и «писульках» и «жалобах» – «Пан и Собака», «Солопий да Хивря», «Тюхтий и Чванько», «Отец и Сын», «Дурень и Умник», «Любопытный и Молчун», «Лекарь и Здоровье», «Две пташки в клетке», «Рыбка»…

В 1818 году в журнале «Украинский вестник» была напечатана басня-сказка «Пан и Собака», которая вошла в украинскую литературу как первый классический образец сатирической басни. Использовав в «сказке» фабульную канву одноименной четырехстрочной басни И. Красицкого (а также отдельные эпизоды из его сатиры «Pan nie wart slugi»), П. Гулак-Артемовский значительно расширил ее, обогатил яркими бытовыми зарисовками, жизненными реалиями, комично-драматическими коллизиями, эмоциональным диалогом, ввел моральную сентенцию и т. п., а главное – перенес действие в украинскую среду, актуализировал условно-абстрактный смысл «первоисточника», то есть создал совершенно самостоятельное произведение в духе нового, идейно-тематического, направления на злобу дня. Главными предпосылками написания «Пана и Собаки» были прежде всего активизация передовой общественной мысли и подъем народного самосознания, вызванные победным завершением Отечественной войны 1812 года, настроения, порожденные либеральными обещаниями Александра I относительно возможной отмены крепостного права. Поэтому не случайно в басне «Пан и Собака» с просветительских позиций решается одна из кардинальных проблем социальной и политической жизни эпохи – проблема крепостного права. Перед нами недвусмысленно возникает развернутая в бурлескно-юмористических тонах инвектива против паразитизма, самодурства и распущенности дворянства, суровая правда о рабском существовании простых