Взбешенный Горьянов вскочил и снова хотел кинуться на него,но Семь-Пень-Дыр решительно поймал его за шиворот и отодвинул в сторону.

– Беленькие пожаловали! И замечательно! Полюбите насчерненькими, хе-хе, как говаривал один знакомый моего дедушки Вия… Не хотите липринять участие в нашей милой волшебной забаве? – поинтересовался он.

– Милая забава – это скачки на психованной скамейке? –спросил Ванька Валялкин.

– Это называется БЕШЕНОЕ ЧЕРНОМАГИЧЕСКОЕ РОДЕО! Слышаликогда-нибудь о таком? – Семь-Пень-Дыр толкнул скамейку ногой. Она непошевелилась. Для пробуждения ей требовалось очередное вливание магии.

Ванька и Баб-Ягун обменялись взглядами. Бешеное родео былодревним развлечением темных магов Тибидохса. Развлечением запрещенным, но всеравно не забытым. Взбесившиеся лавки, оживленные черными заклятиями, частокалечили неудачливых наездников. Чем-то бешеное родео было даже опаснеедраконбола.

Драконы редко разрывали игроков, чаще заглатывали их целикоми держали у себя внутри до конца матча. От серьезных травм и ожоговдраконболистов спасали тормозящие заклинания и упырья желчь. В бешеном жеродео никаких страховок не было. Буйные духи, вселившиеся в мебель, заставлялиее скакать по комнате и, сбросив наездников, безжалостно топтали их. Выигравшимсчитался тот, кому удалось продержаться дольше. Или хотя бы тот, кому удалосьне угодить в магпункт.

Семь-Пень-Дыр, прищурившись, испытующе уставился на Ваньку иЯгуна.

– Ну как, Ягун, рискнешь? Или ты, Валялкин! Не желаешьразвлечься? Забирайся на скамейку, а я произнесу Буйнус палатис!

– Так не пойдет! – решительно сказал Ванька.

– Почему это?

– Буйнус палатис – запрещенное заклинание. Даже вашпрофессор Клопп его не использует.

– Да что ты говоришь? Тоже мне умняшка нашелся! Тебя часомШурасик не покусал? Или нет, неужели… – Пень ехидно прищурился. – Да онпросто боится! Только посмотрите на этого беленького волшебничка! Трясется отужаса!

– Утихни, Пень! Он не боится! – вступилась за ВанькуТаня. – Никто не боится. Но если Древнир внес заклинание в список, значит,у него были для этого основания.

– Все знают, что Древнир был перестраховщик. Он всеоживляющие заклинания поместил в этот список. Небось даже не разбирался скаждым в отдельности. Что может быть опасного в Буйнус палатис? Ну попрыгаетскамейка и успокоится, – презрительно пожав плечами, сказал Жора Жикин.

Нос у него уже был расквашен, так что теперь ничего немешало ему принять сторону Семь-Пень-Дыра.

– Умница, красавчик! Я тобой горжусь! Если бы Древнирдействительно хотел, чтоб эти заклинания не использовались, он ни за что несоставил бы этот список! – заявил Пень.

Таня невольно подумала, что тут он прав. Списки стазапрещенных заклинаний, зашифрованные особым ученическим шифром, не позволявшимим исчезнуть, уже давно переходили от одного ученика Тибидохса к другому. И всетайком, чуть ли не под одеялом, учили их наизусть, хотя это было строжайшезапрещено. Древнир, несмотря на всю свою гениальность, был скверный психолог.Если бы он действительно не желал, чтобы запрещенные заклинания знали, онвключил бы их в школьную программу и сделал их строго обязательными.

– Я так и думал, что беленькие струсят! Беленькие, они на тои беленькие… Им бы только ходить с Тарарахом под ручку и заглядывать в ротСарданапалу, что он скажет умного, а, Ванька? Так я говорю или не так? –ехидно поинтересовался Семь-Пень-Дыр.

Ванька побледнел. Он молча толкнул его в грудь и направилсяк скамейке.

– А ты не боишься, что она расквасит твой хорошенький носик?Ах да, тебя же никто не ждет на свидание – тогда другое дело. Кто с тобойвообще на свидание пойдет? Хотел бы я видеть девчонку, которой нужно такоечучело в майке! Гарпии и те принимают тебя за огородное пугало! –продолжал глумиться Пень.

Ванька молча сел на скамейку и перекинул через нее ногу. Ибез того острые черты его худого лица заострились еще больше.

– Начинай, клоппенок! Я готов! – сказал он.

– Не делай этого! Они тебя специально подзуживают! –крикнула Таня, бросаясь к Ваньке.

Она так решительно посмотрела на Гуню Гломова, чтопридвинувшийся было к Валялкину здоровяк вспомнил о своем языке, когда-тообожженном искрой, и попятился.

Тем временем Ягун уже стоял напротив Жоры Жикина.

– Влезешь – подправлю нос за другую сторону! –предупредил он.

– Да иди ты! Очень страшно! – хмыкнул Жора, новмешиваться почему-то не стал.

– Слезай! Не глупи! – Таня все еще пыталась стащитьВаньку со скамейки, но уже понимала, что это бесполезно.

Временами спокойный Ванька становился упрямее осла. И этобыл именно такой случай. Подзадоривая Таниного друга, Семь-Пень-Дыр явно достигуспеха.

– Отойди! Пень, давай свое заклинание! Не хочу свое кольцооб него пачкать! – не глядя на Таню, сказал Валялкин.

– Не хочешь пачкать и не надо! А мы не такие чистюли! Буйнуспалатис! – отскакивая в сторону, хором крикнули Жора Жикин и Семь-Пень-Дыр.

Сдвоенные красные искры ослепили Таню. Перстень ФеофилаГроттера раскалился и обжег ей палец.

– Сколько можно запрещенных заклинаний? У меня будеттепловой удар! – проскрипел он голосом Феофила Гроттера.

Скамейка ожила. Красная искра придала ей невероятную прыть.Если раньше она скакала, как бык в родео, то теперь ее словно укусил бешеныйпес. Она ухитрялась быть сразу везде, изгибаясь и взбрыкивая то передними, тозадними ножками.

Ванька держался точно клещ. В отличие от темных магов, он неплюхался на скамейку животом, а сидел верхом, как сидят наездники. Левой рукойон вцепился в деревяшку, а правой балансировал, удерживая равновесие.

Скамейка прыгала по всей комнате как ненормальная. Грохоталаи падала мебель. Спасаясь от ее деревянных ножек, Горьянов, Семь-Пень-Дыр иЖора Жикин эвакуировались под кровать и лишь изредка решались высунуть из-поднее нос. Даже Таня с Ягуном вынуждены были отступить к двери, готовыевыскользнуть в коридор, если скамейка атакует их.

– Что там? Не упал еще? – то и дело с надеждойспрашивал Пень.

– Не-а, держится! – сиплым басом отвечал Гуня Гломов.

Неизвестно каким образом он оказался на шкафу и оттуда,точно с капитанского мостика, озирал комнату.

– Эге-ге! Разбегайся, мокроносые! Вот оно, ваше бешеноеродео! – прокричал Ванька, галопом проносясь по комнате.