Мередит хотела бы защитить честь своего пола; на языке у нееуже вертелось резкое возражение, но она прикусила язык. Может быть, Кэл ей идруг (точнее, может стать другом), но прежде всего — клиент. А с клиентамиссориться нельзя.

— Вижу, ее измена поразила вас до глубины души, —осторожно заметила она. — Вы подозревали что-то подобное?

— Ни секунды! Я верил Шарлотте, как самому себе верю. Азнаете, что меня сильнее всего проняло?

Кэл наклонился вперед, глаза его горели, он говорил глухимголосом, словно каждое слово давалось ему с трудом.

— То, как она гордилась своей порядочностью! Как же —изменяла мужу с одним-единственным мужчиной, причем по любви. Почти что вернаяжена! Не то что другие, которые спят с кем попало… В конце концов она набраласьхрабрости и все мне честно рассказала. А мне ее честность вот здесь… — И онпровел ладонью по горлу.

Мередит подалась вперед и положила руку на его напряженносжатый кулак.

— Кэл, — негромко заговорила она, — я понимаювашу обиду. Но прошло восемь лет. Не пора ли все забыть?

— Забыть? Надеюсь, вы не думаете, что я ночами не сплю,мечтая о мести? — усмехнулся Кэл. — Я давно все забыл. Но толькоглупец совершает одну и ту же ошибку дважды. Нет, я не стану класть голову наплаху! Ни одной хищнице не удастся больше поживиться моим сердцем. В самойсчастливой супружеской жизни есть что-то от гладиаторских игрищ, а я пока нежажду оказаться в пасти льва.

Мередит опустила глаза. Слова Кэла жестоки и несправедливы,но его трудно винить. Предательство Шарлотты оставило в его душе незаживающуюрану. Может быть, самое лучшее сейчас — сменить тему.

— Сколько лет вашим детям?

Кэл вмиг преобразился. Нетрудно было догадаться, что онобожает своих детей.

— Мэри Эллен — четырнадцать, самый трудный возраст! Ещегод назад мое слово было для нее законом, а теперь она спорит со мной по любомуповоду, уверяет, что я отстал от жизни и стремительно впадаю в маразм. Джулидвенадцать, и я для нее еще «любимый папочка», но, боюсь, такая идиллия недолгопродлится. А Эндрю всего девять, и он, слава богу, меня обожает. Надеюськак-нибудь вас с ними познакомить… Мерри.

Он назвал ее тем же уменьшительным именем, каким всегданазывал Стив. Но Мередит и не думала возражать: ей это даже понравилось. Этосоздавало между ними какую-то особую атмосферу доверия и интимности.

— Я хотела бы их увидеть. Судя по вашим словам, онисимпатичные ребята.

Она невольно задумалась о том, каково этим ребятам безматери — особенно девочкам в трудном подростковом возрасте… Должно быть, оченьтяжело. Да и Кэлу не легче.

До сих пор Мередит видела в Кэле лишь удачливого бизнесмена;сегодня он открылся ей с неожиданной стороны. Перед ней предстал человек,переживший тяжелое разочарование, человек уязвленный и страдающий. Деликатностьмешала ей поинтересоваться, есть ли у него любимая женщина или он из техразочарованных мужчин, что довольствуются случайными подругами на одну ночь изачеркивают женщину, едва она пытается подойти слишком близко. Да, скорее всеготак и есть. Предательство жены научило его не доверять женщинам и избегатьпрочных связей. Он многое теряет — но, в конце концов, это его выбор…

Размышления ее прервало неожиданное замечание Кэла, страннымобразом перекликающееся с ее мыслями.

— Не думаю, что вы поступаете правильно, отказываясь отвозможности иметь детей. Лишаете себя уникального опыта.

— На ребенка у меня нет времени. Я слишком занята и нехочу, едва оправившись после родов, бросать ребенка на попечение няни и бежатьна работу. Малышу нужна хорошая мать, которая всегда рядом, всегда заботится онем, а я… боюсь, преданной матери из меня не получится. Работа для меня всегдабудет стоять на первом месте.

— Мередит, а вы сами верите в то, что говорите? —спросил вдруг Кэл, взглянув на нее странным взглядом.

— Что?!

— Простите, — смущенно пробормотал Кэллен, словноопомнившись. — Мне не следовало… нет, ничего.

— Нет уж, продолжайте, раз начали!

— Конечно, я лезу не в свое дело, но, как говорится,откровенность за откровенность. Мне просто пришло в голову: может быть, этоотговорка? Ведь существуют самые неожиданные ситуации. Увы, мой печальный опытобогатил меня и многими знаниями. Люди ищут объяснения своим решениям ипоступкам, а на самом деле они лежат совершенно в иной области. А что, если выне хотите иметь ребенка от мужа, потому что подсознательно чувствуете, что вашас ним связь не так уж прочна?

Мередит изумленно смотрела на Кэллена, а потом энергичнозатрясла головой.

— Что значит «не так прочна»? Да куда уж прочнее! Мы соСтивом ни разу не поссорились — это за четырнадцать-то лет! Нет-нет, все дело вмоей работе — и только.

— Вот так же отвечала и Шарлотта, когда я впервыезаговорил о детях, — вздохнул Кэллен. — И, должно быть, искренневерила в то, что говорит. Но она обманывала и себя, и меня. Правда в том, чтоона не любила меня и не доверяла мне, поэтому и не хотела от меня ребенка.Может быть, и вы, Мередит, не доверяете своему доктору? Или своим собственнымчувствам к нему?

Мередит совсем растерялась. Это неожиданное обвинениеказалось настолько смехотворным, что она даже не нашлась что ответить.

— Господь с вами, Кэл, о чем вы говорите! Мы со Стивомлюбим друг друга так, как только могут любить муж и жена! На свете встречаютсяженщины, лишенные материнского инстинкта, — наверно, и я из таких. Хорошаямать из меня не выйдет, но, уверяю вас, это не имеет никакого отношения к Стивуи к нашей семейной жизни!

— И все же, Мередит, мне кажется, что вы не вполнечестны с собой. Любящая женщина всегда хочет иметь детей от любимого — разве нетак?

Растерянность Мередит сменилась злостью. Почему, чертвозьми, она должна перед ним оправдываться и что-то ему доказывать?

— Вы несете чушь и сами прекрасно это понимаете!По-вашему, все любящие женщины мечтают о бессонных ночах и грязных пеленках?Вот уж не ожидала от вас такого мужского шовинизма! Знаете что, будем считать,что вы неудачно пошутили, и забудем об этом разговоре!

— Простите, Мередит. Мне не следовало начинать этотразговор. Это ваша проблема, и вам лучше знать, как ее решать. И все жеподумайте о моих словах. Подумайте и попробуйте честно ответить самой себе,почему вы не хотите иметь детей.

— Да потому, — с жаром ответила Мередит, —что вот уже двенадцать лет я занимаюсь тем, что мне нравится больше всего насвете, и не собираюсь бросать это занятие ради чего бы то ни было другого! Аработать и воспитывать детей одновременно у меня не получится.

— Неправда. Все получится — стоит только захотеть.Поймите, Мередит, работа, даже самая любимая, не может заменить ребенка.Клиенты приходят и уходят, а ребенок остается навсегда. Подумайте об этом.