Но ненадолго.

– Значит, подозрения с вас не сняты?

– Видимо, нет.

Элина покачала головой:

– Это плохо.

– Да уж куда хуже, – невесело подтвердил болгарин. – Вот скажите, как меня угораздило между вами двумя выбрать шведку?

– Да вы негодяй! – воскликнула Элина, однако, взглянув на лицо Богдана, сообразила, что он ее провоцирует. – Во всяком случае – большое спасибо! Иначе не ей, а мне бы пришлось лежать со свернутой шеей в камбузном холодильнике.

Богдан недоуменно поморщился:

– Кто вам сказал эту чушь?

– Одна информированная американка.

– Передайте ей, что она абсолютная дура. Тело Оды сразу же сняли с лайнера и отправили в Ялову.

– Вы не ответили на вопрос, – напомнила Элина.

– Почему я не выбрал вас?

– Хватит фиглярствовать. Мы говорим о серьезных вещах. Почему следователь Таскиран выпустил вас на свободу?

– Не стану утверждать, скажу только то, что слышал от самого Таскирана. Судмедэксперт указал в отчете, что Оду убили не раньше пяти утра. Я вышел из ее каюты в три часа и больше не возвращался.

– Тогда, считайте, вам повезло! В ближайшее время с вас снимут все обвинения.

– Все, да не все… – протянул Богдан.

Они обменялись взглядами, и Элина спросила:

– Вы чего-то не договариваете?

– Есть один неприятный момент, – он опустил глаза.

– Ну так поделитесь.

– В ту ночь камеру наблюдения возле моей каюты заклеили скотчем.

– Интересно, кому это понадобилось…

– У следствия есть запись, которая подтверждает, что я вышел от Оды, но то, что я вернулся к себе, доказать нечем – такой записи нет.

– В таком случае вы находитесь в подвешенном состоянии. И это не самое удобное положение.

– Вы, как всегда, правы.

– Но кто мог заклеить камеру? Третий день на лайнере, и у вас уже есть враги? – поинтересовалась Элина.

– Ума не приложу, кому это было нужно.

– Случайно такое не происходит.

– Я был бы глупцом, если б не понимал. – Богдан глядел в темноту, и было видно, что в нем не осталось бравады, он чувствовал себя опустошенным.

– Вам будет трудно доказать свою невиновность, – заговорила Элина.

– Знаю…

– Расскажите, как развивались события в ночь убийства.

– Зачем?

– Возможно, я смогу вам чем-то помочь.

– Вы? – Богдан недоверчиво оглядел ее и пожал плечами так, словно речь шла о безобидном женском капризе. – Как такая глупая мысль пришла в вашу умную голову?

– Я в некотором роде профессионал.

– Вы – сыщик?! – запрокинув голову, болгарин расхохотался и на некоторое время скрылся за перегородкой.

– Ко мне приходил Таскиран, – Элина говорила в темноту, не видя его лица. – Я знаю, что в вашей каюте что-то искали.

Выдержав паузу, Богдан осторожно выглянул:

– Серьезно? Да вы хоть понимаете, о чем говорите?

– Имею такую привычку. – И, чуть подумав, открылась: – Я работала в израильской военной прокуратуре.

Он коротко уточнил:

– Кем?

– Следователем.

– Как долго?

– Больше восьми лет.

– Это срок, – кивнув, Богдан поднял на нее глаза. – Дайте слово, что я могу на вас положиться.

– Клянусь, – пообещала Элина.

– Тогда слушайте… – он вдруг переменился и заговорил с располагающей простотой, не дурачась и не пытаясь произвести впечатление. – Около одиннадцати мы: я, Ода, Ердын Экинджи и его подружка Агнетта – расположились в моей каюте. Долго не засиделись, очень скоро Ердын утащил подружку к себе.

– В котором часу это было?

– Думаю, в половине двенадцатого.

– Что дальше?

– Мы с Одой недолго посидели у меня и потом отправились к ней.

– Зачем? – озадаченно спросила Элина.

– Не понял…

– В вашей каюте была кровать. Зачем вы пошли к ней?

Он возмутился:

– А вот это не ваше дело!

– Для чего вы отправились к ней? – с нажимом повторила Элина.

– Так захотела Ода.

– Ну, предположим…

– Вот только не надо подвергать проверке каждое мое слово!

– Ну-ка, полегче… Я ведь могу уйти, – холодно проронила она.

– Простите.

– Ну так что? – осведомилась Элина.

– Ода ушла… В общем, она обиделась. Я ненадолго задержался и отправился к ней.

– Ненадолго – это насколько?

– Какая вы въедливая! Ода ушла из моей каюты около двенадцати. Я – минут через десять.

– По всему выходит, что вы появились в каюте Оды Густафссон в начале первого ночи?

– Ну… – Богдан покрутил пальцами в воздухе. – Около того.

Элина шагнула к балконной двери, бросив на ходу:

– На этом, пожалуй, закончим.

– В чем дело?! – Богдан по пояс вылез из-за перегородки и проводил ее встревоженным взглядом. – А ну-ка, вернитесь!

Она обернулась:

– Зачем?

– Вы обещали мне помощь!

– Ну, обещала… А теперь беру назад свое обещание.

– Почему?!

– Вы мне врете.

– И в чем же я вам соврал?

– В каюту Оды Густафссон вы явились в половине первого, но в своем рассказе пропустили около получаса.

– Откуда вам это известно? – Богдан с подозрением прищурился.

– Я уже говорила, но повторю еще раз: ко мне приходил следователь Таскиран.

– Считаете, я соврал?

– Уверена в этом.

– Ну, хорошо. Эти полчаса я провел в ванной комнате.

– Мылись?

– Не только.

Элина недоверчиво отвела глаза и пробурчала:

– Вот только не врите, что у вас случился понос. Избитый прием.

– Даже если так! Что это меняет?

– Практически ничего, – она возвратилась к балконному ограждению. – Могу вас уверить: эти полчаса будут решающими в суде, как и то, что вы не в состоянии доказать, что возвратились в свою каюту в три часа ночи.

– Вы мне не верите… – Богдан опустил голову.

– Нет, не верю, – подтвердила Элина. – Но постараюсь помочь.

– Надо же…

Она посмотрела в темноту и сказала:

– Уверена, что однажды вы расскажете, что делали в те полчаса.

– И кто меня заставит?

– Жизнь. – Она шагнула в каюту и в дверях обернулась. – А еще – Айзак Таскиран. Вы недооценили его.

– Постойте!

– Чего вам? – Элина остановилась.

– Таскиран сообщил вам, кто кроме меня заходил той ночью к Оде?

– В шесть часов вернулась ее подруга. К тому времени Ода была мертва.

– Я не понимаю… – Богдан опустил голову. – Кто мог ее убить? И зачем?

Элина, не задумываясь, ответила:

– Тот, кто проник в ее каюту в период между тремя и шестью часами.

– Но в это время в каюту никто не заходил.

– Вы удивитесь, но я скажу, – Элина указала на балконное ограждение. – Стоит вам захотеть, и вы через минуту будете на моем балконе.

– Это намек? – с готовностью отозвался Богдан.

– Всего лишь предположение. Убийца пришел в каюту через балкон. Спокойной ночи, встретимся утром, за завтраком, – сказала Элина, вошла в каюту и задвинула балконную дверь.

Capitolo VI

Римская империя.

270 год

В начале апреля командир турмы[48] разведчиков Констанций в сопровождении двух своих всадников подъезжал к Византию, старинному греческому городу на берегу Босфора. За плечами остались две тысячи миль[49] по Далмации[50], Македонии[51] и Фракии[52].

Ехали шагом, наслаждаясь первым солнечным днем. Зима и начало весны выдались дождливыми, и теперь им наконец-то удалось просушить свои пенулы[53] и свернуть их в скатки.

Солнце уже садилось, когда всадники въехали в ворота хорошо укрепленного военного каструма[54]. Констанций спешился, достал из трубчатого футляра свою подорожную и предъявил часовому.

Тот отдал честь:

– Тебя ждут.

– Скажи, чтобы меня проводили к префекту[55], – распорядился Констанций. – И пусть позаботятся о моих людях и лошадях.

Часовой свистнул, и рядом появился легионер. Направившись вслед за ним, Констанций вышел на улицу с добротными каменными казармами, в которых легионеры зимовали и готовились к летним сражениям.

Они прошли мимо невысокого храма, свернули в мощеный переулок и оказались на площади, где проводились занятия по боевой подготовке, звучали команды и стучали о щиты деревянные мечи.

Констанций задержался, чтобы посмотреть, как тренируются два контуберния[56].

По краю площади ползла «черепаха»[57] – колонна легионеров отрабатывала ее построение.

Рядом с ними шел старший:

– Правой! Правой! Правой!

Кто-то сбился с шага и потерял равновесие. Строй распался, под ругань командира «черепаху» начали строить заново.

– Живее! – скомандовал старший, и легионеры выстроились в четыре ряда по четыре человека.

– Первый ряд, шаг вперед! Второй ряд, щиты поднять, шаг вперед!

Второй ряд легионеров шагнул, прикрыв щитами