Послания для Бокия вождь никогда не писал при свидетелях.Никто, кроме Агапкина, не знал об этой переписке. Федор передавал маленькие, сложенныевчетверо, не запечатанные в конверты клочки бумаги Гайду, тот доставлял их вПитер и привозил ответы от Бокия, точно такие же клочки. Ленин быстро читал,потом Агапкин жег бумажки в большой медной пепельнице. Он перестал заглядыватьв записки, чтобы больше не бледнеть и не вздрагивать.

Кроме связного, Федор был еще и личным врачом вождя, и этотоже держалось в строжайшей тайне.

Доктор Агапкин многому научился у профессора Свешникова. Онстал неплохим диагностом, но не мог понять, чем именно болен вождь. Приступыголовной боли удавалось облегчать специальным массажем. Федор, смазав рукимятным бальзамом, по тридцать—сорок минут разминал ленинские виски, ушныераковины, затылок, заднюю часть шеи. Горячие ножные ванны с отварами траврасширяли сосуды. Истерические припадки удавалось купировать настойкой мелиссы,пустырника и валерианового корня, массажем кистей рук и стоп. Особаядыхательная гимнастика под руководством Федора помогала вождю уснуть.

Иногда перед сном Ленин вдруг брал с полки альбом ссемейными фотографиями, долго, молча перелистывал, поглаживал пальцем лицаматери, отца, братьев, сестер, вглядывался в кудрявого, ангельски хорошенькогомальчика, которым он был когда-то, и по щекам его текли настоящие, крупныеслезы. Он шумно сморкался, мягкий курносый нос краснел, он поднимал лицо,глядел в стену, и глаза его, обычно узкие, сощуренные, становились огромными,как блюдца.

Такими же огромными стали эти глаза, когда однажды Ленинразвернул очередное послание от Бокия. Клочок бумаги выпал из толстых пальцев,подхваченный легким сквозняком, пролетел в другой конец кабинета.

– Проститутка! Сволочь! Предатель! – выкрикнул вождь,побагровел и стал заваливаться на бок.

Федор едва успел подхватить его, не дал грохнуться со стула.Припадок был таким мощным, что у Федора мелькнула мысль: один не справлюсь,надо звать на помощь.

На руках он дотащил бьющееся в судорогах державное тело додивана, влил в рычащую мокрую пасть успокоительную настойку, принялся замассаж, мял горячие ушные раковины, натирал виски бальзамом, ловил дергающиесямаленькие ступни, массировал, бормотал, как заклинание:

– Владимир Ильич, тихо, тихо, сейчас все пройдет, все будетхорошо.

Наконец судороги ослабли, дыхание стало частым, хриплым.Федор посчитал пульс, припал ухом к груди. Сердце вождя билось быстро, норовно. Он постепенно приходил в себя. Федор приподнял ему голову, дал воды.

– Как вы, Владимир Ильич?

Вождь хрипло дышал ртом, глаза прикрыты, лицо багровое,мокрое от пота. Тело несколько раз дернулось и тяжело, расслаблено обмякло.Припадок закончился.

– Дзержинского ко мне, – пробормотал он, едва шевеля вялымигубами.

Записка валялась на полу, возле телефонного столика. Преждечем снять трубку, Федор нагнулся, поднял. Вождь отдыхал после припадка, глазаего были плотно закрыты. Повернувшись спиной к дивану, Федор взглянул на мелкиекосые строчки и неожиданно для себя прочитал все, от первой до последней буквы.

«Мирбах – рейхсканцлеру Гертлингу. Лично, сов. секретно.

Ввиду возрастающей неустойчивости большевиков мы должныподготовиться к перегруппировке сил. Монархисты и кадеты, возможно, составятядро будущего нового порядка. С должными мерами предосторожности и,соответственно, замаскированно мы начали бы с предоставления этим кругамжелательных им денежных средств. Большевистская система находится в агонии.

При сильной конкуренции Антанты требуется около трехмиллионов марок в месяц. В случае неизбежного в скором времени изменения нашейполитической линии следует считаться с более высокими потребностями».

«Ф. Кюльман (статс-секретарь Имперского казначейства) –Мирбаху, лично, сов. секретно.

Запрошенная Вами ежемесячная сумма предоставляется впредь доособого распоряжения. Прошу в особенности противодействовать влиянию Антанты возначенных Вами кругах всеми способами».

– Записку спрятали, не забыли? – послышался спокойный голосс дивана.

– Да, Владимир Ильич.

– Ну и славно. Феликс видеть не должен. Мне уже лучше.Звоните, наконец!

Дзержинский явился скоро, через четверть часа. Ленин сидел вкресле, за столом. Он быстро оправился, словно не было никакого припадка. Губысжались, глаза сузились до щелочек.

Принесли чай, тарелку с бутербродами.

– Вы абсолютно уверены в надежности ваших людей в германскомпосольстве? – спросил вождь.

– Да, Владимир Ильич, – кивнул Дзержинский, – а чтослучилось?

– Случилась мерзость, – вождь перегнулся через стол. – Яполучил перехваченную шифровку. Посол подробно докладывает своему правительствуобо всех наших тайных подготовительных операциях.

«Что он говорит? Там ведь речь вовсе не об этом», –испуганно подумал Агапкин и вытер вспотевший лоб.

– Владимир Ильич, такая информация просто не могла миноватьпосла, – мягко заметил Дзержинский, – нас заранее предупредили, что придетсяпоставить его в известность.

– Да! – резко выкрикнул Ленин. – Да! О паспортах и визахпосол не может не знать. Но о наших личных зарубежных счетах он знать недолжен! Разве его собачье дело, сколько и в какие банки положили вы, я, товарищСвердлов, товарищ Троцкий? Какого черта?! Именно за это и было заплачено вашимверным людям! И вот, оказывается, послу все известно! Теперь их поганыегазетенки начнут вопить, что мы наложили в штаны и готовимся бежать из России!

Федор сидел в углу, у окна. «Хитрит, бес. Реальноесодержание шифровки подменяет вымышленным. Врет даже своему железному псу», –пронеслось у него в голове.

Он не видел лица Дзержинского, но заметил, как натянуласькожа на узком бритом затылке.

– Это ложь, грязная провокация. Господина посла нарочноввели в заблуждение. Мы найдем виновных и накажем их.

– Феликс Эдмундович, не будьте младенцем! – вождь покачалголовой и оскалился в злой усмешке. – Ну, расстреляете вы десять, сто, тысячупровокаторов и предателей. Все равно буржуазная пресса подхватит и разнесетэтот скандал. Чем активней мы будем опровергать их грязную клевету, тем большелюдей на Западе в нее поверит. Да и эта сволочь, господин посол, вряд лисогласится встать на нашу сторону в таком щекотливом вопросе.

– Что же делать?

– Единственный способ погасить скандал – устроить другой,еще более громкий. Как поживает ваш новый сотрудник, отчаянный юноша, другпоэтов и артистов? – Ленин подмигнул и хихикнул.