Нет, миссис Бленкенсоп должна оставаться собой.

Таппенс пошла обратно. В холле «Сан-Суси» она на минутузадержалась. Здесь стояла тишина, как всегда в послеобеденное время. МаленькаяБетти спала, взрослые либо отдыхали, либо разбрелись кто куда.

Внезапно, когда Таппенс все еще стояла посреди холла, обдумываястранную встречу, до нее донесся слабый звук. Он был ей хорошо знаком: это тихозвякнул телефон. Телефонный аппарат в «Сан-Суси» находился тут же в холле, извяканье означало, что где-то еще сняли или повесили вторую трубку. Другойаппарат в «Сан-Суси» имелся только в комнате миссис Переньи.

Томми бы на ее месте, наверно, колебался. Таппенсдействовала без промедления. Тихонечко, осторожно она сняла трубку и приложилак уху.

Кто-то говорил по второму телефону. Мужской голос. Таппенсуслышала:

– ...все идет по плану. Значит, четвертое, как условлено.

Ответил женский голос:

– Да. Действуйте.

Щелчок. Повесили трубку.

Таппенс стояла и напряженно размышляла. Чей это был голос?Миссис Переньи? Трудно определить по двум словам. Если бы они хоть ещечто-нибудь сказали. Разумеется, это мог быть заурядный бытовой разговор – втом, что она подслушала, ничто не давало оснований предположить иное.

С улицы от дверного проема на пол упала тень. Таппенсвздрогнула и едва успела повесить трубку, как голос миссис Переньи произнес:

– Так славно на воздухе! Вы собрались выйти, миссисБленкенсоп, или, наоборот, возвращаетесь?

Значит, по телефону из хозяйкиной комнаты говорила не самамиссис Перенья, а кто-то еще. Таппенс промямлила что-то насчет приятнойпрогулки, с которой она только что вернулась, и направилась к лестнице. МиссисПеренья двинулась за ней. Она казалась сейчас как будто выше ростом. Какая онакрепкая, мускулистая женщина, подумала Таппенс. А вслух сказала:

– Пойду к себе сниму пальто.

Она заторопилась вверх по лестнице. Но сворачивая наплощадку, чуть не уткнулась в миссис О'Рурк, которая возвышалась горой, перегородивей путь.

– Ай-яй-яй, миссис Бленкенсоп, куда это вы так спешите?

И ведь не посторонилась, стоит себе улыбается и смотрит наТаппенс сверху вниз. И, как всегда, в ее улыбке чувствуется что-то зловещее.

Внезапно, невесть отчего, Таппенс стало страшно.

Наверху загородила путь огромная ухмыляющаяся ирландка,говорящая мужским басом. А снизу по ступеням поднимается таинственная миссисПеренья. Таппенс бросила взгляд через плечо. Действительно ли запрокинутое лицохозяйки выражает угрозу или ей это примерещилось? Вздор, мысленно сказала онасебе, глупости. Среди бела дня, в заурядном приморском пансионе? Но во всемдоме так тихо. Нигде ни звука. И она одна стоит на лестнице между этими двумястрашными женщинами. Ведь правда же, миссис О'Рурк улыбается как-то странно,даже свирепо, – будто кошка играет с мышью, мелькнуло у Таппенс паническоесравнение.

Но вдруг напряженное безмолвие нарушилось – на верхнююплощадку, звонко, радостно смеясь, выбежал кто-то маленький в рубашечке ипанталончиках. Бетти Спрот. Она проскользнула мимо монументальной миссис О'Рурки с веселыми возгласами бросилась к Таппенс.

Атмосфера сразу переменилась.

Миссис О'Рурк, большая, добрая тетя, умиленно воскликнула:

– Ах, ты моя милашечка! Смотрите, какая она большая стала!

А внизу миссис Перенья свернула от лестницы к двери, ведущейв кухню. Держась за ручку Бетти, Таппенс непринужденно обогнула миссис О'Рурк ипошла с девочкой к маме, с сердитым видом поджидавшей на пороге сбежавшуюдочурку. Втроем они вошли в их комнату.

Таппенс с облегчением вздохнула, очутившись среди уютногодомашнего беспорядка – неубранная детская одежда, раскиданные мягкие игрушки,деревянная раскрашенная колыбелька, на туалетном столике фотография носатого ималосимпатичного мистера Спрота, и неназойливо, непрерывно звучит воркотнямиссис Спрот, что-де прачечная берет слишком дорого, а хозяйка, она считает,все-таки неправа, что запрещает постояльцам пользоваться собственнымиэлектрическими утюгами.

Все такое нормальное, будничное, нестрашное.

И однако же, только что там, на лестнице...

«Нервы, – сказала себе Таппенс. – Нервы, и больше ничего».

Но так ли это? Ведь кто-то действительно разговаривал потелефону из хозяйской комнаты. Миссис О'Рурк? Довольно странный поступок, когдаесть телефон в холле. Но если никто в доме не должен слышать? В таком случае,размышляла Таппенс, разговор, очевидно, был очень короткий. Только обменялисьнесколькими словами.

Все идет по плану. Четвертое, как условлено.

Это может не значить ровным счетом ничего – а может значитьочень много.

Четвертое. Это что, дата? Четвертое число такого-то месяца.

Или четвертое кресло в зале. Четвертое дерево. Четвертоепредложение. Поди угадай.

С натяжкой можно себе представить, что речь шла о Четвертоммосте – в ту войну была пресечена попытка его взорвать.

Или это вообще ничего не означает? Просто подтверждениекакого-то предварительного уговора о чем-то несерьезном. Миссис Перенья могларазрешить миссис О'Рурк в любое время, когда ей понадобится, пользоватьсятелефонным аппаратом в своей комнате.

А сцена на лестнице, тот напряженный момент – возможно, этодействительно натянутые нервы, и только.

Замерший дом – ощущение чего-то зловещего – чего-тоугрожающего...

«Придерживайтесь фактов, миссис Бленкенсоп, – сказала себеТаппенс. – И делайте свое дело».

Капитан-лейтенант Хейдок оказался чрезвычайно радушнымхозяином. Он приветливо встретил мистера Медоуза и майора Блетчли и пожелалнепременно показать новому знакомцу «все свое хозяйство».

«Привал контрабандистов» был когда-то постом береговойохраны, он состоял из двух домиков, приютившихся над самым обрывом фасадом кморю. Глубоко внизу находилась небольшая бухта, но спускаться туда было труднои опасно, на это могли отважиться только самые отчаянные мальчишки.

Позднее два домика были приобретены лондонским дельцом,который соединил их и перестроил в одну довольно большую виллу и даже сделалпопытку разбить вокруг сад и огород. Впрочем, наезжал он сюда изредка иненадолго.