– Ваша правда, я тоже так считаю, – прогудела миссис О'Рурк.– Мы тут все можем подтвердить: из вас эти сведения клещами не вытянешь.

– Письма могут прочесть, – не согласился Блетчли.

– Я очень осмотрительна и нигде их не оставляю, – тономоскорбленного достоинства произнесла Таппенс. – Эти письма я всегда запираю.

Майор Блетчли с сомнением покачал головой.

Утро было хмурое, с моря дул холодный ветер. Таппенс однадошла до конца пляжа.

Она вынула из сумочки два письма, за которыми зашла в газетныйкиоск по дороге.

Письма шли довольно долго, в Лигемптон их переадресовали нафамилию миссис Спендер. Таппенс предпочитала запутывать следы. Ее дети считали,что она гостит в Корнуолле у старой тетки.

Она распечатала первое письмо.

«Дорогая мамочка!

Я мог бы порассказать тебе уйму забавных вещей, но нельзя.По-моему, мы тут проявили себя недурственно. Пять немецких самолетов сегодняперед завтраком – неплохая биржевая котировка. Сейчас, правда, еще не все важуре, но в конце концов мы добьемся успеха.

Не могу им простить, что они расстреливают из пулеметовмирных людей на дорогах. Это всех наших приводит в бешенство. Гас и Трандлспросят тебе кланяться. У них по-прежнему дела идут отлично.

Не волнуйся обо мне. Я в порядке. Ни за что на свете не согласилсябы остаться в стороне. Привет Рыжему. Дали ему наконец какую-нибудь работу?

Твой Дерек».

Глаза Таппенс, когда она читала, а затем перечитывала этописьмо, влажно блестели.

Потом она вскрыла второе письмо.

«Дорогая мамуся!

Как поживает старенькая тетя Грейси? Надеюсь, держитсямолодцом? По-моему, вы герои, что все это терпите. Я бы не смогла.

Новостей никаких. Работа у меня интересная, но такаязасекреченная, что ничего не могу про нее рассказать. Все-таки приятносознавать, что делаешь полезное дело. Не огорчайся, что тебе не удалосьполучить военную работу, – право же, это совершеннейшая глупость, что пожилыеженщины так хлопочут, чтобы им что-нибудь поручили. Сейчас нужны молодые инадежные работники. А как Рыжий справляется со своей работой в Шотландии?Заполняет бланки и подшивает бумаги, бедняжка. Но все-таки доволен, наверно,что при деле.

Обнимаю и целую,

Дебора».

Таппенс усмехнулась.

Она сложила оба письма, любовно погладила, а потом,укрывшись от ветра под стеной мола, чиркнула спичкой, подожгла листки ивыждала, пока они рассыпятся в пепел.

Затем, достав авторучку и блокнот, торопливо настрочилаответы:

«Лангерн, Корнуолл.

Дорогая Деб!

Мы так удалены здесь от войны, даже не верится, что где-тоона все-таки идет. Очень рада была получить от тебя письмо. Хорошо, что у тебяинтересная работа.

Тетя Грейси сильно одряхлела и не совсем хорошо соображает.По-моему, она мне рада. Она много рассказывает о прежней жизни, но иногда,кажется, путает меня с моей матерью. У них здесь теперь выращивают гораздобольше овощей, чем раньше, бывший сад превратили в картофельное поле. Японемногу помогаю старику Сайксу. Это дает мне ощущение, будто я тоже делаючто-то для войны. Ваш папа, кажется, не вполне удовлетворен своими теперешнимиобязанностями, но все-таки, как ты правильно пишешь, по-моему, ему тоже приятноделать хоть что-то полезное.

Нежно целую,

твоя мама за два пенса».

Таппенс перевернула чистый листок.

«Родной мой Дерек!

Твое письмо очень меня ободрило. Присылай почаще армейскиеоткрытки с приветами, если некогда писать письма.

Я приехала погостить к тете Грейси. Она сильно одряхлела, отебе говорит как о семилетнем мальчике, а вчера дала мне десять шиллингов,чтобы я послала тебе от нее в подарок.

Я по-прежнему не у дел – никому не требуются мои бесценныеуслуги. Поразительно! Папа, как я уже сообщала, получил работу в МинистерствеПотребностей. Его отправили куда-то на север. Лучше, чем ничего, конечно, новсе же не то, чего бы ему, бедному, хотелось, рыжему старикашке. Хотя я считаю,мы должны держаться скромно, не лезть на рожон и предоставить воевать вам,молодым дуралеям.

Не прошу тебя беречься, поскольку понимаю, что сейчас оттебя требуется как раз противоположное. Но смотри не делай глупостей.

Нежно целую,

Таппенс».

Оба своих письма Таппенс вложила в конверты, надписалаадреса, приклеила марки и на обратном пути в «Сан-Суси» опустила в почтовый ящик.

Идя по улице вверх, она вдруг заметила впереди двух человек,мужчину и женщину, занятых разговором. Таппенс остановилась как вкопанная:женщина была та же, что вчера справлялась у нее о «мистере Розенштейне», а еесобеседник – не кто иной, как Карл фон Дейним.

Никакого укрытия на улице не было, незаметно подобраться кним и подслушать их разговор не представлялось возможным. Мало того, в этуминуту молодой немец повернул голову и увидел ее. И тут же разговаривающиевдруг расстались, женщина перешла через улицу и торопливо прошла мимо Таппенспо другой стороне. А Карл фон Дейним остался поджидать миссис Бленкенсоп. Икогда она с ним поравнялась, учтиво пожелал ей доброго утра.

Таппенс сразу же сказала:

– Какое необычное лицо у дамы, которая сейчас с вамиразговаривала, мистер Дейним.

– Да. Она из Центральной Европы. Полька.

– Вот как? Ваша знакомая? – поинтересовалась Таппенс,довольно похоже подражая тете Грейс, когда та приставала к ней в молодости снеуместными расспросами.

– Отнюдь, – сухо ответил Карл. – Никогда ее раньше не видел.

– О, неужели? А мне показалось... – Таппенс сделалакрасноречивую выжидательную паузу.

– Она только спросила дорогу. Я говорил с ней по-немецки,потому что она плохо владеет английским.

– А-а, понятно. Ей нужен был какой-то адрес?

– Нет, она спрашивала, не знаю ли я тут поблизости некоймиссис Готлиб. Я не знаю, и тогда она говорила, что, по-видимому, невернозаписала название дома.

– Ах, так.

Мистер Розенштейн. Миссис Готлиб.