В общем, Таня решила, что посиделки пора заканчивать. Таккак и гости, и хозяева уже изрядно набрались, она надеялась тихонько смыться,но тут на ее пути встала вездесущая Белинда.

– Ну что, ревнуешь? – прищурилась она изалихватски хлопнула подругу по плечу.

Она отправилась покурить на лестницу и потащила за собойТаню, всучив ей банку из-под оливок, которая должна была исполнять рольпепельницы.

– Я не ревную! – возмутилась Таня. Но тут жепоняла, что Белинда попала в самую точку. – А может, и ревную…

– К мэрше, – подлила масла в огонь подвыпившаяподруга. Никакого вопросительного знака в конце этого заявления не было. –Ну и что, я бы тоже ревновала. Ух, до чего хороша баба! – глубокозатянувшись, продолжала она. – Прямо стальная магнолия.

От этих слов Таня совсем скисла.

– А тебе не кажется, что для Лешки она старовата?

– Для мужиков старая – это которая плоховыглядит! – важно изрекла Белинда. – А эта Васильна выглядит каксливочная помадка. Так что не теряй бдительность.

Когда они вернулись в банкетный зал, часть гостей ужеразъехалась. Остальные бродили по залу, сбивались в небольшие группки,разговаривали, смеялись. Несколько наиболее стойких пар оккупировали дансинг итанцевали все танцы подряд, устало привалившись друг к другу.

Романчикова оживленно разговаривала с Будкевичем, время отвремени прерываясь, чтобы ответить на телефонный звонок. Несколько раз к нейподходили какие-то люди и, судя по заискивающему выражению лиц, пытались очем-то просить. Тогда взгляд Романчиковой становился официально холодным, ипросители быстро ретировались. Было похоже, что даже в нерабочее время городскойначальнице приходится решать массу проблем. Вероятно, она держала при себеБудкевича в надежде, что в его присутствии перегудовцы постесняются бытьчересчур назойливыми. Пару раз к мэрше подходили ее помощники, намекая на то,что пора бы уже и честь знать. На утро наверняка были назначены важныемероприятия и начальнице следовало бы соблюдать распорядок. Но Романчиковаотчего-то не уезжала.

Подхватив Алика под руку, она стала медленно прогуливаться сним по залу. Постепенно маршрут их прогулок становился все короче и короче, ивскоре парочка оказалась в непосредственной близости от стола, за которымсидели уже порядком пьяные Таранов и Рысаков. Только что они вдвоем уговорилибутылку коньяка и теперь принялись за вторую.

Пошептавшись о чем-то с Романчиковой, Будкевич прямикомнаправился к столику коллег. Наклонившись и приобняв их за плечи, Алик сталчто-то быстро говорить, как будто пытался убедить прекратить попойку. Врезультате Рысаков пьяно расхохотался, а мрачный Таранов, стряхнув с плеча рукуАлика, поднялся и довольно твердой походкой направился прямиком к ВалентинеВасильевне. Притаившись за искусственной пальмой, Таня с негодованием наблюдалаза тем, как Алексей, приблизившись к мэрше, щелкнул каблуками, склонил голову ипротянул руку. Он приглашал ее на танец!

Таня изо всех сил сжала ножку бокала, который в тот моментдержала в руках. Все было до пошлости банально – эта старая калоша положила наТаранова глаз. А Будкевич тоже хорош! Сводник проклятый! Интересно, какаякорысть заставила его подыграть мэрше? Что он надеется получить в награду засвое сводничество?

Таня швырнула бокал в кадку с пальмой и бросилась вон иззала. Ну все, с нее хватит! Не станет она любоваться, как Таранов флиртует сэтой молодящейся градоначальницей. И вообще, сколько можно страдать из-за этогодамского любимца?! Нет-нет, скорее в гостиницу, спать. Говорят, утро вечерамудренее? Вот утром и разберемся.

Таня была уверена, что ей ни за что не уснуть. Но как толькозабралась в постель, усталость мигом придавила ее голову к подушке. Спектакль,потом банкет, переживания из-за Лешки… Она лежала и сквозь ресницы смотрела,как ветер перебирает складки гостиничной занавески. В Москве Таня боялась спатьс открытым балконом, а здесь нет. Кроме какой-нибудь влюбленной кошки,прогуливающейся по карнизу, кто к ней может забраться? Ее номер на третьемэтаже окнами выходил во двор, густо засаженный кустами сирени.

Размышляя о перегудовских кошках, Таня незаметно задремала ипроснулась внезапно, словно кто-то толкнул ее в бок. Она села на постели ипотерла глаза. Ветер подхватил занавеску, и теперь она летала по воздуху,пытаясь отцепиться от гардины и гремя кольцами. Сначала Таня решила, что именноэтот звук разбудил ее. Однако секунду спустя услышала в коридоре тихийнетерпеливый стук. Господи, где это? Кто это?

Она соскочила с кровати, на цыпочках приблизилась к двери изамерла, прислушиваясь. В тот же самый миг послышалось покашливание,бормотание, потом снова раздался стук – короткий, нетерпеливый, и голос Таранованегромко сказал:

– Открой, это я. Да, срочно. Да, именно сейчас.

С Тани мгновенно слетели остатки сна. Так-так. Значит,Таранов разгуливает посреди ночи по коридору. К кому, интересно, он пришел?Напротив – номер Регины. Неужели он до сих пор крутит роман с Брагиной?! Вконце концов, он целый год был совершенно свободен и мог связаться с кемугодно. «С кем угодно, но только не с Брагиной!» – с негодованием подумалаТаня. Повернув в замке ключ, она решительно вышла в коридор.

Таранова как раз впустили внутрь. Темноту рассекала лишьузкая желтая щель. Затем щель исчезла, прихлопнутая дверью. Дверь была не та!Не Брагинская. Лешка пришел не к Регине, а к Будкевичу! Слава Богу. В иномслучае он сильно упал бы в Таниных глазах. Однако почти немедленно она насторожиласьснова. Почему Таранов разгуливает по гостинице так поздно? Может быть, у негочто-то стряслось?

Снедаемая тревогой и любопытством, Таня выскользнула изномера, пролетела по жесткой ковровой дорожке и прижалась пылающим ухом ксоседней двери. Затаила дыхание и замерла, прислушиваясь.

– Алик, что мне теперь делать? – спросил Тарановне вполне трезвым голосом. – Давай, режиссер, режиссируй. Это ведь ты меняподставил.

– Не ной. Иди лучше спать, а завтра утром тебе всепокажется не таким мрачным.

– Не покажется мрачным? Да ладно тебе. Еще какпокажется! Будет даже хуже.

Таня сразу поняла, что Таранов не на шутку взволнован. Акогда он под градусом, его трудно урезонить.

– Леш, уже скоро светать начнет. Хорошо бы немного поспать.У нас ведь спектакль завтра. Давай баиньки? – По голосу было ясно, чтоБудкевич мечтает поскорее выставить непрошеного гостя.

– Нет, ты послушай! Когда Романчикова мне строитьглазки начала, из меня весь хмель улетучился.

– Оно и видно – еле на ногах стоишь, качаешься.

– Качаюсь. Но голова-то у меня ясная, Алик. Вот скажи –на фига мне все это надо? Давай я в Москву завтра уеду…

Таня закусила губу. Неужели все так серьезно?!