– А тебе чего надо? – эхом повторила ведьма.

– Мне? Мне ничего! – вспылил Мефодий.

Вызвать человека среди ночи, а потом забыть про него, точноон приперся по собственной инициативе. Это вполне в духе их организации.

– Ну и мне ничего! – сказала ведьма.

– Тогда я пошел! – вспылил Мефодий.

– Ну и пошел ты!.. – согласилась ведьма и, заметив, чтоМефодий шагнул к руне, сказала: – А, стой, я вспомнила! Тебя шеф вызывал.

Выдав эту информацию, Улита снова вернулась к рисунку.

– Арей в кабинете?

– Не-а. Телепортировал куда-то минут пять назад. Сказал:скоро будет и чтоб ты его дожидался. Все! Не дергай меня! Я уши рисую. Эй ты,нарисованный, не вертись! Знаю, что щекотно! Уши – самая ответственная часть!

– Уши – самая ответственная часть? Почему? – удивилсяМефодий.

Улита внезапно отложила карандаш и с негодованием уставиласьна него.

– Буслаев, ты что, попугай?

– Чего?!

– Тогда с какой стати ты за мной все повторяешь?

Мефодий обомлел.

– Повторяешь? Я?

– Вот и сейчас тоже! Так только идиоты делают!.. – Улитапокрутила пальцем у виска.

– Послушай, ну ты и обнаглела! – сказал Мефодий свосхищением.

Улита ласково провела рукой по волосам и сделала себечелочку на лоб, точно играла в дядю Адольфа.

– Ну я и обнаглела!.. Открыл Америку! Я всегда наглая была,к твоему сведению!.. Наглая и толстая!.. В общем, запоминай, абитуриент!Большие уши бывают у гениев. Маленькие – у студентов, которые сдают сессиидосрочно, и у джиннов, заточенных в нестерильную посуду. Вытянутые уши сзаглубленной раковиной – у лаборантов технических специальностей и у вурдалаковпервого года укушенности. Вот я и пытаюсь вспомнить, какие уши у Эссички, чтобыпонять, что он за фрукт! А ты меня дергаешь! Не будешь больше мешать?

– Нет, – кратко сказал Мефодий, опасаясь опять чего-нибудьповторить.

Он отошел от стола ведьмы и стал бродить по приемной, ожидаяАрея. Внезапно на глаза Мефодию попалось нечто громоздкое, скрытое под длиннымкрасным покрывалом. Кое-где на покрывале проступали следы влажной земли. Отневедомого предмета тянуло затхлой гнилью.

«Это еще что?» – подумал Мефодий. Ему не нравилисьпродолговатые предметы, да еще и закрытые. Возникавший ассоциативный ряд был нев пользу того, что находилось внутри.

– Откуда это? – спросил он.

– Арей привез, – лениво отозвалась Улита.

– И снова умчался?

– Заявил, что ему нужен какой-то инструмент. И чтобы ты егождал и не вздумал никуда отлучаться.

– Какой инструмент? – озадачился Мефодий.

Ситуация выглядела странной. Стражи мрака обычно ненуждаются в инструментах. Чтобы снести стену или пробить в сплошном камнедвадцатиметровый колодец, им достаточно взгляда или желания.

– Послушай, Меф, я, конечно, умная девочка, но все-таки ненастолько, чтобы ответить на любой вопрос, какой у тебя хватит глупости задать,– участливо заметила Улита.

Мефодий осторожно коснулся длинного покрывала. Это былобыстрое, почти мимолетное прикосновение, но и его хватило. С пальцами егосоприкоснулось нечто мертвенно холодное, твердое, как алмаз. По сосудам к локтюпроползла ледяная гадюка. Рука онемела. Заныли виски. Мефодий поспешно отдернулруку и шагнул назад:

– А, вот ты как! – мстительно сказал он странному предмету.

Рассердившись, Мефодий хотел решительно дернуть за длиннуюкисть и сорвать покрывало, но нечто, более реальное, чем страх илимнительность, остановило его. Он просто почувствовал, что делать этого нестоит. То, что находилось внутри, представляло угрозу не меньшую, чем косаМамзелькиной.

У него мелькнула мысль спросить у Улиты, но усомнился, чтополучит ответ. Улита была очень занята, подрисовывая Эссиорху бугристыйалкоголический нос. Не ограничившись этим, она изобразила Эссиорху клыки и штукдесять вулканических прыщей. Кроме того, она одарила его лыжной,бомжевато-спортивного вида шапочкой и залюбовалась результатом.

– Зачем ты это делаешь? – спросил Мефодий, забывая на времяо странном предмете, скрытом покрывалом.

– Что делаю? – не поняла Улита.

– Уродуешь Эссиорха.

Улита задумалась, с удивлением уставившись на карандаш всвоей руке. Похоже, она и сама толком не знала, зачем измывалась надизображением Эссиорха.

– Сложный вопрос! Я хочу убедиться, что, когда мне будетнужно, я смогу во всякую минуту выкинуть его из головы. А то что-то я больночасто стала вспоминать о нем в последнее время! – сказала ведьма, старательноизображая рядом с Эссиорхом помойку.

– И ты думаешь, что, рисуя его, ты о нем забудешь? –недоверчиво полюбопытствовал Мефодий.

– Дилетанта видно издали! Я локализую образ, чтоб изгнатьего из сознания! Чтобы разлюбить кого-то, полезно представить его в смешном инелепом виде. Вот я и работаю над этим. Создаю разносторонний портрет нашегоИдеал Идеалыча.

– И как, получается?

Улита оценивающе посмотрела на рисунок и, наклонившись,шепнула что-то фигурке. Бомжеватый Эссиорх вытащил из мусорного бака селедочныйскелет и с жадностью стал обсасывать его. Закончив со скелетом, он вытер губырукавом, удовлетворенно икнул и снова принялся рыться в баке. На этот раз еговнимание привлек треснувший пузырек с одеколоном, к которому он немедленноприсосался.

– Ну, получается – не получается, а чувство глубокогоморального удовлетворения уже есть. Правда, существует вероятность, что,заигравшись, я перестану воспринимать всерьез настоящего Эссиорха, так чтоглавное – вовремя остановиться, – заметила Улита.

Кончиком карандаша она брезгливо перекинула ноги пьяненькогоЭссиорха в бак и захлопнула крышку. Из бака донеслось сосредоточенное чавканье,незаметно перешедшее в храп. Эссиорх явно не терял времени даром. Улита смялалист и широким движением забросила его в корзину. Заметив, что скомканнаябумажка может пролететь мимо, она подвинула корзину взглядом.

– И в кого я такая противная? Прямо даже и соображенийникаких нет! – сказала Улита кокетливо.

* * *