– Почему тебя так удивило, что я собираюсь писать книгу?

– Мне кажется, это слишком скучное занятие. И одинокое,откровенно говоря.

– Посмотрим. Кроме того, теперь у меня есть Тайг.

– И это все после блеска манекенщицы. – Фелиция как-тосникла. – А куда ты денешь Тайга, когда будешь навещать Тома?

– Пока не знаю. Одна из сестер в роддоме знает няню,пожилую женщину, умеющую отлично управляться с детьми. Или можно будет братьего с собой. Хотя это не близкий путь, да и... Я не уверена. Том бы не понял.Лучше будет оставлять его с няней.

– Няня – это неплохая идея.

– Да, мамаша.

– Ну как знаешь, миссис Харпер. Ты одна прибавляешь мнебольше седых волос, чем целый магазин.

– Тебе это к лицу.

– Бессердечная! – Фелиция снова заулыбалась. – Хотьупомяни меня в одной из твоих книг.

Эта мысль развеселила Кейт. Она взяла ребенка и переложила вголубую с белым корзинку, которую подарила Фелиция. Со следующего месяца уже,наверное, можно будет пользоваться антикварной колыбелькой, которую купил Том.Пока она еще слишком велика, малыш в ней может потеряться.

Фелиция подошла к корзинке и долго всматривалась в мальчика.

– Как ты думаешь, ему в ней уютно, Кейт? – В глазахзатаилась нежность.

– Еще как! О лучшем я не могла и мечтать. Теперь дочетырех часов утра можно не беспокоиться. А потом он снова попросит есть.

– Ну, с Богом! Пусть тебе будет хорошо. – Фелиция вдругстала очень серьезной. Кейт прочитала на ее лице тревогу.

– Не надо принимать все так трагически, дорогая.

– Я не смирюсь с тем, что ты дура, раз остаешься здесь.Но я к тебе приеду в первый же свободный день, когда вернусь. И потом неотстану.

Но обе понимали, что она уже не сможет здесь бывать каждыйвыходной. У Фелиции своя жизнь. Не может все оставаться неизменным. На глазаФелиции навернулись слезы, когда она взяла сумку, а Кейт открыла дверь. Они медленноподошли к маленькой красной машине, и Кейт крепко обняла ее.

– Прости, Лиция. – На ее глазах тоже блестели слезы. –Я просто не могу вернуться.

– Я понимаю. Все в порядке, девочка. – Она рассмеяласьсквозь слезы и еще раз крепко стиснула Кейт. – Береги моего крестника, малышка.

– А ты береги себя.

Фелиция помахала рукой, кинула в машину сумку и с улыбкойсела за руль. Минуту молча смотрела на Кейт, а та на нее. Их корабли поднималипаруса. Кейт долго махала вслед подруге, пока машина Фелиции не скрылась извиду.

Входя в дом, Кейт взглянула на часы. У нее есть еще два споловиной часа до следующего кормления Тайга. Достаточно, чтобы поработать надкнигой. Она уже начала, написала тридцать страниц, но не хотела выдаватьФелиции своего секрета. Книга пока была ее маленькой тайной. Но однажды – онаулыбнулась про себя, – однажды... Она понимала, как удивится подруга.

– Кейт? Кейт!

Кейт сидела за письменным столом босиком, в потертых джинсахи старой рубашке. Услышав свое имя, она от неожиданности подскочила.

– Эй, дамочка, у тебя все в порядке со слухом?

– Лиция! – Подруга стояла в дверях, как всегдаэлегантная, одетая по последней моде в замшевый костюм винного цвета. – Вотнеожиданность!

– Мне надо было побывать в универмаге в Санта-Барбаре,и я решила сделать тебе сюрприз. Кстати, почему ты в таком непотребном виде?

Кейт вспыхнула от смущения и засуетилась.

– Извини. Я тут работала... Я не ждала гостей.

– И как успехи? – Фелиция обняла ее и кинула взгляд напишущую машинку.

– Трудно сказать. – Кейт пожала плечами и пошла вследза Фелицией в гостиную. Они не виделись два месяца с Рождества. Тогда Фелицияпровела с ними неделю, вконец избаловав Тайга.

– Не будь так строга к себе. Раз тебе удалось продатьодин роман, продашь я другой.

– Скажи это моему издателю, Лиция.

– Была бы рада. А как насчет мартини?

Кейт ухмыльнулась, но покачала головой. Фелиция в своемрепертуаре. Всегда одета по последней моде, мужчины долго не задерживаются в еежизни, раз в несколько лет меняет квартиру на большую и более дорогую. Но самаона, в сущности, совсем не изменилась за эти годы. Все тот же мартини, тот жехриплый голос, те же элегантность, доброжелательность, надежность, красивыедлинные ноги.

– Не знаю, Лиция. Если серьезно, первая книга быласовсем паршивой, хотя ее и издали. А вторую они могут совсем не принять. Яначинаю нервничать.

– Не надо преувеличивать, детка. Вовсе твоя перваякнига не паршивая, как ты говоришь. Я помню, что она неплохо продавалась.

– Говно. – Кейт помрачнела.

– Не прибедняйся. Сколько женщин твоего возраста успелинаписать две книги?

– Возможно, сотни. – Однако Кейт нравилось, что подругапытается ее переубедить; больше этого было делать некому, ей даже не с кемпоговорить. Ее общение в городе ограничивалось мимолетным «Привет, как дела?».У нее был Тайг. Фелиция, работа и посещения Тома. Все. Ни для чего другого в еежизни не было места. – Я начинаю сомневаться, могу ли я вообще написать то, чтоназывается бестселлером.

– Может, ты сама не хочешь, – ответила Фелиция, наливаяв бокал мартини. Каждый раз, когда приезжала Фелиция, им казалось, что онирасстались только вчера. – Может быть, ты сама боишься громкого успеха. Тебепришлось многое решать заново, а ты ведь не хочешь? – Этот вопрос давно занималФелицию.

– Что решать? Поступать или не поступать Тайгу вколледж?

– Это тебя ждет в будущем обязательно, дорогая, а яговорю о том, что будет с тобой лично, если твоя книга прогремит. Сможешь ли тыпродолжать жить в этой глуши? Предстанешь ли перед широкой публикой? Снизойдешьли до того, чтобы приехать в большой город давать интервью? Вот какие тебепредстоит принимать решения, тебе придется делать выбор, моя дорогая. Пока чтотакой нужды не возникало.

– Но скоро, может быть, возникнет. – Фелиция поднялабокал с мартини.

Кейт рассмеялась:

– Ты не сдаешься. Все об одном и том же.

– Конечно. – Прошло три с половиной года, но Фелиция неоставила надежду вернуть Кейт в Сан-Франциско. Она признавала, что Тайгу,красивому, розовощекому мальчику с голубыми, как у отца, глазами, хорошо наприроде. Мать сознательно выбрала для него жизнь вдали от больших городов, носо временем это на нем отразится. – Ты самая упрямая женщина на свете, –подытожила Фелиция.

– Спасибо, – ответила Кейт с довольным видом.