– Ну… двадцать два, – предположила она, прибавивгод для солидности.

Макар усмехнулся.

– Уважаемая Екатерина Максимовна, мне тридцать одингод. – Заметив, как недоверчиво она вглядывается в него, добавил: – Могупаспорт показать. Как вы думаете, может мужик дожить до тридцати одного года иабсолютно не научиться разбираться, когда девушка говорит правду, а когдалукавит?

– Не надо паспорт, – помолчав, сказалаКатя. – Я вам верю. Живот у меня был небольшой, а с Элиной мы поссорилисьвот почему. Я на все лето после первого курса уезжала из Москвы, а когдаприехала, Элина здорово изменилась. Она начала меня наставлять на путьистинный, как она это понимала. Делала замечания. Я помню самый первый раз:когда я в сентябре Элину в клуб позвала, она ответила мне как-то не зло, нообидно. В том смысле, что в клубе тусуются только те, кому больше занять мозгинечем. Я решила, она не всерьез говорит, но потом все повторилось, толькоприменительно к чему-то другому. По-моему, собиралась вечеринка, а Элина мнесказала, что не хочет уподобляться тем, которые сначала налакаются водкой, апотом спариваются, как лошади. Я тогда удивилась ужасно, потому что она такникогда не выражалась. Понимаете? Как бы вам сказать… фраза была как бы не ее,не из ее лексикона. Она ведь воспитанная, даже матом почти не ругалась.

Макар усмехнулся про себя, отметив словечко «почти», испросил:

– Вы после этого и поссорились?

– Да ссоры-то как таковой не было, просто я перестала сней ходить. А потом она неожиданно стала такие странные вещи говорить, посамому безобидному поводу…

– Например?

– Ну вот, например, я купила новый комплект белья,стала ей хвастаться. А Элина начала доказывать, что такое белье нужно толькодля того, чтобы грудь казалась больше и выше, чтобы подходить под общий шаблон,который господствует в нашем обществе, и что-то там еще. В общем, пурга полная.Тут я не выдержала и накричала на нее. Она сама без конца себе новые шмотки напервых порах покупала, а тут – шаблон!

– А Элина?

– Она, кажется, ничего мне не ответила. А отношения унас стали прохладными.

– Но почему же вы не съехали с квартиры?

– По очень банальной причине, – пожала плечамиКатя. – Из-за цены. Мы квартиру сняли очень дешево по московским ценам,нам просто повезло. А у меня, знаете ли, родители не такие были состоятельные,как у Элины, для меня пятьдесят долларов совсем не лишние. И я подумала: еслиЭлину что-то во мне раздражает, пусть тогда она переезжает. Ну вот так иостались почти до следующего лета.

– Ну что ж, – помолчав, заметил Макар, –спасибо вам большое, Катя.

– Да за что спасибо? Я же вам ничем не помогла.

– Помогли, Катя, очень даже помогли. Всего доброго.Здоровья вашим ребятишкам.

Он кивнул, поднялся и не торопясь пошел по скверу. Девушкасмотрела ему вслед, покачивая коляску. «Тридцать один год! Елки-палки! Авыглядит младше Сережки…»

Один из близнецов захныкал, а за ним сразу проснулся идругой.

– Тихо-тихо-тихо… – успокаивающе заворковалаКатя. – Мы уже кушать хотим? Сейчас поедем домой, покушаем молочка,поиграем в ладушки… Тихо-тихо-тихо…

Через пять минут в сквере уже было пусто, только лежал наскамейке забытый пакет с улыбающимся Санта-Клаусом, желавшим много-многосчастья в Новом году.

Макар Илюшин начал с того, что обошел вокругдвенадцатиэтажного дома, в котором снимали четыре года назад квартиру ЭлинаГольц и Катя Евдокимова. Здание обычное, в просторечии именуемое свечкой засоотношение ширины и высоты. Райончик чистый, позади дома площадка, от неевдоль аккуратных блестящих коробочек гаражей идет тропинка. С другой стороны гаражей– дорога.

Осмотрев местность, Макар решил прогуляться от дома достанции метро. Во всяком случае со стороны это выглядело именно как прогулкастудента, который приехал с занятий и теперь неторопливо бредет куда-то,разглядывая старые дома и уютные дворики с детскими площадками. В одном местеего заинтересовал маленький магазинчик, торгующий пряжей, и он даже заглянулвнутрь и ознакомился с ассортиментом, а заодно и с матроной, быстропостукивающей спицами за прилавком. В другом присмотрелся к выкрашенной желтымцветом двери на первом этаже жилого дома, табличка возле которой сообщала, чтоздесь находится колледж международного права. Макар даже попрыгал, стараясьзаглянуть в окна первого этажа, но они были закрыты жалюзи. Да и сама дверь неподдавалась, несмотря на все приложенные усилия.

– Сынок, они ж уехали все, – мягко сообщила емубабушка, сидящая около соседнего подъезда.

– Как уехали? – растерянно обернулся к нейМакар. – А я учиться собрался.

– Ну так поздновато ты решил начинать – закрылись пятьмесяцев назад. Говорят, то ли магазин теперь будет тут, то ли парикмахерская.Видно, не окупились.

Заинтересованный такими познаниями, Макар подошел к старушкепоближе.

– А что, разве здесь площадь дорогая?

– Вот чего не знаю, того и сказать тебе не могу. Нобыстро как-то все закрываются: раз – и нету. То банк тут был, потом фирматуристическая, потом вот колледж.

– А у вас тут еще магазинчик с пряжей естьхороший, – непоследовательно сообщил Макар.

– Ой, хороший, хороший, – оживилась бабушка. –Я вот и внучке столько всего навязала, и дочери, и уж смеха ради Патрикукомбинезон сделала. Патрик, Патрик! – громко крикнула она. – А, вотты где, прохиндей.

Макар посмотрел вниз. Прямо около его ног, обнюхиваяботинки, крутился маленький черный пудель в ярко-желтом комбинезоне. «Да ты,дружочек, у нас просто ходячая реклама», – усмехнулся про себя Макар,поглаживая песика по загривку. Тот поднял остренькую мордочку и быстро облизалруку мокрым языком.

– Его большие собаки не обижают?

– Бывает, собираются, да я их отгоняю. – Бабушкапоказала на посох, стоящий рядом с ней.

Макар с некоторым удивлением оглядел его, пытаясь понять,зачем такой милой старушке столь мощное орудие – посох был высокий и, по всейвидимости, тяжелый.

– Какая у вас палка необычная, – совершенноискренне сказал он. – А это что за дерево?

– Честно сказать, дерево-то я и не помню. Племянникговорил, да я забыла. Все ж память у меня уж не такая хорошая, как в молодости.А посох он мне привез, когда с паломниками своими ходил.

– С паломниками? По святым местам?

– Да, да, по святым местам, – подтвердиластарушка. – Он у меня такой набожный, к нему люди сразу тянутся,чувствуют. Вот он раз в год и водит их, то в одно место, то в другое. Илюди-то, я смотрю, все больше молодые, или среднего возраста, а чтоб постарше,вроде меня, так и вовсе нет. Вот и хорошо, думаю, значит, в Бога больше людиверить начали, и не так, чтобы в церковь сбегал раз в месяц – и домой, асерьезно. Ты подумай – километров двести, а то и все триста, а то и поболе поРоссии ходить – для того ведь веру надо крепкую иметь. Ты как полагаешь?