Макар хотел ответить, что да, конечно, крепкую, но тутзаметил, что бабка смотрит на него испытующе. Помолчал немного, потом негромкопроизнес:

– Не знаю насчет веры. Я сам агностик, за себя-торешить не могу, а про других говорить – и подавно не стану. Может, людипаломничество рассматривают как поход, только в таком вот… религиозномобрамлении.

Старуха покивала, видимо, удовлетворенная ответом. «Хм, абабуля-то у нас не простая, – прикинул Макар, – и далеко не глупая».Он выждал, потом спросил:

– А как ваш племянник паломников набирает? В церкви?

– Нет, не в церкви. Да сейчас уже и не набирает, уехалон куда-то. В Ленинград, что ли. А вот раньше каждое лето ходил. Я толком и незнаю, кажется, люди сами к нему приходили. Он неподалеку от меня жил, но сейчасквартиру продавать собрался и в другой район переезжать, от центра подальше.Данила ведь у меня не такой, как все, – особенный. – В ее голосеотчетливо звучала гордость.

Макару понадобилось еще десять минут, чтобы очень аккуратновыяснить, в каком именно доме жил Данила, и еще пять, чтобы закончить разговор.Наконец он попрощался со старушкой, пообещав поступить в какой-нибудь другойколледж в ближайшее время, и отправился в сторону метро. Выйдя из поля зренияженщины, он свернул и быстро пошел к тому дому, где раньше обитал ее странныйплемянник, водящий паломников по России.

Стоя перед обычной серой пятиэтажкой, Макар внимательнооглядывал окна и балконы. В глаза ничего не бросалось, но он знал, что вытянулнужную карту. «Молодец, удачлив, – одобрительно заметил Илюшин сам себе,но в следующую секунду усмехнулся. – Удачлив, как же! Я заметил страннуюпалку бабки, а потом, сам того не понимая, неосознанно сделал все, чтобы она сомной заговорила. Пройди по моему маршруту двадцать человек из тех, кто копалраньше, ни хрена бы у них не получилось».

Удовлетворенно констатировав данный факт, Макар записалулицу и номер дома и собрался ехать к себе. На сегодня все, что можно былоузнать, он уже узнал. Его, правда, немного настораживало то, что он добилсяжелаемого с такой легкостью. По опыту он хорошо знал, что за этим должнапоследовать полоса неудач. С другой стороны, хорошо уже то, что он знаетпричину внезапного изменения характера Элины Гольц. Макар готов был поставитьвсю имеющуюся у него наличность вкупе с кредитной картой на то, что возмущениекрасивым нижним бельем подруги – последствие хорошей прочистки мозгов. А ктоможет лучше прочистить молодой девушке мозги в таком направлении, если немужчина, сильно подвинутый на религии? «Паломников он водил… Интересно, почемуперестал. И что за места такие, если его тетушка ни одного назвать не смогла?При том, что сама явно верующая…»

Макар обошел дом по кругу и вышел на припорошенную снежкомтропинку. Взгляд его пробежал по тропинке и уперся в «свечку», на десятом этажекоторой раньше жила Элина Гольц.

Сегодняшний день прошел просто замечательно – Эдик не пошелна работу, и они с Наташей несколько часов гуляли по Питеру, заходя во всеподворачивающиеся магазинчики и симпатичные кафе. С прогулки вернулись тольковечером, и Наташа, быстренько попив чаю и оставив Эдика дома, побежала заТимошей. Детский садик, в который мальчика приняли без всяких вопросов и дажебез предъявления обязательной медицинской карты, был всего в пятнадцати минутахходьбы от особняка, и Наташе хотелось прогуляться одной по тихой улочке, вдолькоторой стояли небольшие коттеджи.

В шесть часов было сумрачно, но фонари светили исправно, атротуары были расчищены, и легко можно было бы представить, что находишься вкаком-нибудь аккуратном европейском городке, если бы не ветер, пронизывающийнасквозь. Он задувал со всех сторон – сырой, недружелюбный, мартовский ветерПитера, и от него не спасал даже спортивный пуховичок, подаренный Эдиком. «Надобыло на машине Тимку забрать, – пожалела Наташа, – зря я отказалась».

В садике было тепло и уютно. Пока Наташа одевала сына, к нейподошла воспитательница и подробно рассказала, как прошел день у Тимоши, какойон хороший мальчик и как замечательно общается с другими детьми. Это была ещеодна вещь, к которой Наташа не могла привыкнуть, – садик был не простоплатный, а очень платный, и отношение к родителям и их детям здесь былосоответствующее. Но Наташе постоянно казалось, что за всеми улыбками ивежливыми словами скрывается что-то нехорошее, какая-нибудь страшилка в духеголливудских ужастиков, где за чудесным фасадом уютного городка прячутсяизвращения Стивена Кинга. Она успокаивала себя, мол, у нее разыграласьфантазия, ведь Тимофей ходит в садик с удовольствием и его там, по всему видно,никто не обижает, но торопилась забрать его. А сегодня, несмотря на день,проведенный с Эдиком, Наташа еще почему-то нервничала и чувствовала себя не всвоей тарелке.

Наконец они вышли на улицу и двинулись в сторону особняка.Ветер дул им в лицо, и они закрывались от него, поворачивались спиной, из-зачего шли слишком медленно. Сама не понимая почему, Наташа волновалась больше ибольше и торопилась, таща за собой упирающегося сына.

– Мы сегодня сказку читали про Винни-Пуха, а я ее ужезнал, – громко рассказывал Тим, стараясь перекричать ветер. – А Аняне знала, и Кирилл не знал, и Витя тоже! А еще мы из пластилина слепили Кенгу ией в кармашек поклали разные вещи!

– Не поклали, а положили.

– Положили. А потом закрыли глаза, стали доставать ихиз мешочка и отгадывать.

– Из пластилина стали доставать? – рассеянноспросила Наташа.

– Нет, не из пластилина. Нам Ирина Петровна сделаланастоящий мешочек, из тряпочки, и сказала, будто бы это карман…

Тимка весело болтал, но Наташа перестала вслушиваться. Онипочти дошли до дома. Внезапно повалил мокрый снег, и у нее появилось странноеощущение – словно сквозь снежную пелену на них кто-то смотрит. Она остановиласьу дороги, крепко сжав руку Тимофея, и быстро оглянулась. Никого. Позади быласовершенно пустая улица, освещенная желтыми фонарями. Неожиданно они показалисьНаташе зловещими. Какой там европейский городок? Это Санкт-Петербург, город с непроизносимымдля детей названием! То ли дело ее родная Рязань… Изань, как говорил совсеммаленький Тимоша.

– А потом Витя сказал, что нужно делать по-другому…

Ощущение взгляда стало таким отчетливым, что Наташапоежилась. «Господи, побыстрей бы дойти до дома! Почему я Эдика не подождала?»

– И Ирина Петровна ему сказала…

– Тима, пойдем быстрей! – Наташа потянула мальчиказа руку. Дорога была совершенно пустой, им оставалось пройти до ворот каких-топятьдесят шагов. – Тима, быстрее, быстрее!

– Мам, ты чего? Мам, мне больно! – захныкалмалыш. – Чего ты меня тащишь, нет же машин!

Он потянул руку на себя, стоя посреди дороги. Мордашка его,облепленная мокрым снегом, выражала возмущение и недовольство, но Наташа,охваченная тревогой, дернула его за локоть и прикрикнула: