Хорошенькая медсестра в короткой юбке прошламимо лифта и поманила Марка за собой. Он встал со стула, все еще держа “Спрайт”в руке. Медсестра взяла его за другую руку, и в этом было что-тонеобыкновенное. Ногти у нее были красные и длинные. Кожа гладкая и загорелая.Светлые волосы и превосходная улыбка. И она была молодой. Звали ее Карен, ируку его она сжала крепче, чем было необходимо. Сердце Марка забилось неровно.

– С тобой хочет поговорить доктор Гринуэй, –сказала она, наклоняясь к нему на ходу. От нее пахло духами. Такого приятногозапаха Марк не мог припомнить.

Она подвела его к палате номер 943, где лежалРикки, и выпустила руку. Дверь была закрыта, она легонько постучала и открылаее. Марк медленно вошел, а Карен похлопала его по плечу. Сквозь полуоткрытуюдверь он видел, как она уходит.

На этот раз на докторе Гринуэе была белаясорочка с галстуком, а сверху – белый халат, на левом верхнем кармашке которогобыла прикреплена карточка с его именем. Он был очень худ, носил очки и бороду иказался слишком молодым для такой работы.

– Входи, Марк, – пригласил он уже после того,как мальчик вошел в палату. Доктор стоял в ногах кровати Рикки. – Садись воттут, – показал он на пластмассовый стул рядом с раскладушкой около окна:Говорил он тихо, почти шепотом. Дайанна сидела на кровати, подобрав под себяноги. Туфли ее валялись на полу. На ней были голубые джинсы и свитер, и она несводила глаз с Рикки, к руке которого тянулась трубка от капельницы. Горелалишь лампа на столике около ванной комнаты. Жалюзи были плотно закрыты.

Марк уселся на пластмассовый стул, а докторГринуэй – на край раскладушки поближе к нему. Он морщился и хмурился и был такмрачен, что Марк на мгновение решил, что все они умрут.

– Мне нужно поговорить с тобой о случившемся,– сказал доктор. Теперь он уже не шептал. Да и понятно, Рикки находился где-тов другом измерении, так что разбудить его они при всем желании не могли.Дайанна все еще отрешенно смотрела на Рикки. Марку так хотелось остаться с нейнаедине, рассказать ей все и разобраться во всей этой путанице, но она сидела втени за спиной врача и не обращала на него внимания.

– Он что-нибудь говорил? – первым спросилМарк. Последние три часа с Харди состояли целиком из быстрых вопросов иответов, и Марк как-то втянулся.

– Нет.

– Он здорово болен?

– Очень, – ответил доктор Гринуэй, глядя наМарка блестящими карими глазами. – Что он видел сегодня днем?

– А вы никому не скажете?

– Все, что ты мне расскажешь, строгоконфиденциально.

– А если полицейские захотят узнать, что ярассказал?

– Я не имею права им говорить. Обещаю. Всесохраню в строгой тайне. Все останется между нами, тобой, мной и твоей мамой.Мы пытаемся помочь Рикки, а для этого я должен знать, что произошло.

“Наверное, хорошая порция правды никому непомешает, – подумал Марк, глядя на светлую головку на подушке. – Почему, нупочему они просто не убежали, когда черная машина остановилась на поляне?”Неожиданно его охватило глубокое чувство вины. Он один во всем виноват. Он недолжен был связываться с этим сумасшедшим.

Губы Марка, задрожали, глаза наполнилисьслезами. Он почувствовал озноб. Пришла пора признаваться. Он уже не знал, чтодальше врать, да и Рикки нужна была помощь. Доктор не сводил с него глаз.

И тут мимо двери медленно прошел Харди. Он насекунду затормозил и встретился взглядом с Марком, потом исчез. Но Марк знал,что он где-то поблизости. Гринуэй его не заметил.

Марк начал с сигарет. Мать сурово посмотрелана него, но, если и разозлилась, ничем это не проявила. Раз или два покачалаголовой, но не сказала ни слова. Он говорил тихо, переводя взгляд с Гринуэя надверь и обратно. Описал дерево, лес и поляну. Потом машину. Тут он пропустилбольшой кусок, но признался Гринуэю тихим голосом, что он один раз пробрался кмашине и снял шланг. И, когда он это сделал, Рикки заплакал и описался. Риккиумолял его не делать этого. Он почувствовал, что эта часть его рассказа заинтересовалаГринуэя. Дайанна слушала без всякого выражения на лице.

Харди снова прошел мимо, но Марк сделал вид,что его не заметил. Он немного помолчал, затем рассказал, как человек выскочилиз машины, увидел шланг, лежащий на траве, забрался на багажник и застрелился.

– Как далеко был Рикки? – спросил Гринуэй.

Марк оглядел комнату.

– Видите дверь по ту сторону холла? – спросилон, показывая пальцем. – Так вот, как оттуда досюда.

Гринуэй посмотрел и погладил бороду.

– Примерно сорок футов. Довольно близко.

– Очень даже близко.

– Что конкретно сделал Рикки, когда прозвучалвыстрел?

Теперь Дайанна слушала внимательно. Она,видно, только что осознала, что данная версия существенно отличается отпредыдущей. Она нахмурила лоб и сердито посмотрела на старшего сына.

– Прости, мам. Я струсил и не подумал. Несердись на меня.

– Так вы своими глазами видели, как этотчеловек застрелился? – недоверчиво спросила она.

– Да.

– Тогда чему тут удивляться. – Она взглянулана Рикки.

– Что сделал Рикки, когда прозвучал выстрел?

– Я не смотрел на Рикки. Я смотрел на человекас пистолетом.

– Бедный малыш, – пробормотала Дайанна.Гринуэй поднял руку, призывая ее помолчать.

– Рикки был рядом с тобой?

Марк взглянул на дверь и виновато объяснил,как Рикки замер, потом побежал прочь, прижав прямые руки к телу, спотыкаясь имонотонно подвывая при этом. От момента выстрела до приезда “скорой помощи” онизложил события точно, со всеми подробностями. Он закрыл глаза и снова пережилкаждый шаг, каждое движение. Просто чудесно было наконец иметь возможностьговорить правду.

– Почему ты мне не сказал, что вы видели, какэтот человек застрелился? – спросила Дайанна.

Ее слова привели в раздражение доктораГринуэя.

– Пожалуйста, миссис Свей, обсудите это все сним попозже, – попросил он, не отрывая взгляда от Марка. – Какое последнееслово произнес Рикки?

Марк немного подумал, все еще глядя на дверь.В коридоре было пусто.

– Я, честное слово, не помню.

* * *