В это время сержант Харди сидел вместе сосвоим лейтенантом и специальным агентом ФБР Джексоном Мактьюном в гостинойрядом с автоматами, наливавшими соки и газированную воду. Еще один агент ФБРбродил недалеко от лифта. Больничный охранник раздраженно поглядывал на него.

Лейтенант торопливо объяснил Харди, что теперьдело в руках ФБР, что машина самоубийцы и все материальные улики переданыполицейским управлением Мемфиса ФБР, что специалисты по отпечаткам пальцевобработали всю машину и обнаружили массу отпечатков, слишком маленьких длявзрослого человека, и что теперь им необходимо знать, не проговорился ли Марк ине отказался ли он от своей первоначальной версии.

– Нет, но я не уверен, что он говорит правду,– сказал Харди.

– Нет ли тут чего-нибудь, до чего ондотрагивался? – спросил Мактьюн быстро, не слишком доверяя теориям и убеждениямХарди.

– В смысле?

– Мы подозреваем, что в какой-то моментмальчишка был в машине, еще до того, как Клиффорд умер. Нам нужны его отпечаткипальцев, чтобы сравнить их с теми, что в “линкольне”.

– Почему вы полагаете, что он был в машине? –нетерпеливо перебил его Харди.

– Я потом объясню.

Харди оглядел гостиную и неожиданно показал намусорную корзину рядом со стулом, на котором до того сидел Марк.

– Вон. Банка из-под “Спрайта”. Он пил из нее,когда там сидел.

Мактьюн огляделся по сторонам и аккуратно взялбанку носовым платком. Потом положил сверток в карман пальто.

– Точно его, – подтвердил Харди. – Этоединственная мусорная корзина и одна-единственная банка.

– Передам нашему спецу по отпечаткам пальцев,– сказал Мактьюн. – Этот мальчишка, Марк, он здесь на ночь остается?

– Наверное, – пожал плечами Харди. – Онипоставили раскладушку в палате его брата. Похоже, они здесь все заночуют.Почему ФБР интересуется Клиффордом?

– Потом объясню, – бросил лейтенант. –Побудьте здесь еще часок.

– У меня смена через десять минут кончается.

– Придется немного переработать.

* * *

Доктор Гринуэй сидел на пластмассовом стулеоколо кровати и изучал свои записи.

– Я через минутку уйду, вернусь завтра раноутром. Состояние мальчика стабильно, так что вряд ли за ночь что-то изменится.Сестры будут постоянно заглядывать. Позовите кого-нибудь из них, если онпроснется. – Он снова полистал странички, исписанные куриным почерком, ипосмотрел на Дайанну. – Мы имеем дело с тяжелым случаем посттравматическогострессового расстройства.

– Что это значит? – спросил Марк. Дайаннапотерла виски, но глаз не открыла.

– Иногда человек становится свидетелем чего-тоужасного и не в состоянии это пережить. Рикки был очень напуган, когда ты снялшланг с выхлопной трубы, а когда он к тому же увидел, как этот человекзастрелился, он столкнулся лицом к лицу с настолько ужасным зрелищем, чтооказался не в силах это переварить. Его мозг отреагировал соответствующимобразом. Как будто что-то лопнуло. Шок и мозга и тела. Он сумел добежать додома, что довольно необычно, потому что обычно люди в таком состоянии, как уРикки, сразу немеют и теряют способность двигаться. – Он помолчал и положилзаметки на кровать. – Сейчас мы мало что можем сделать. Я надеюсь, он придет всебя завтра или самое позднее послезавтра, и мы начнем обо всем говорить.Потребуется время. Он будет видеть все эти события во сне, иногда его состояниебудет опять ухудшаться. Он будет отрицать случившееся, винить во всем себя.Будет чувствовать себя одиноко, ему будет страшно, возможна и депрессия.

– Как вы будете его лечить? – спросилаДайанна.

– Нужно сделать так, чтобы он чувствовал себяв безопасности. Вы должны все время быть рядом. Вы, кажется, сказали, что отецтут не поможет.

– Пусть держится подальше от Рикки, – резкопроизнес Марк. Дайанна кивнула.

– Ладно. Дедушек и бабушек тоже нет?

– Нет.

– Ну, что же. Очень важно, чтобы вы обанаходились рядом с ним в течение следующих нескольких дней. Рикки долженчувствовать себя в безопасности. Он нуждается в вашей моральной и физическойподдержке. Мы с ним будем беседовать по нескольку раз в день. Очень важно,чтобы и Марк говорил с ним о происшествии. Они должны сравнить свои реакции иподелиться впечатлениями.

– Как, по-вашему, когда мы сможем вернутьсядомой? – спросила Дайанна.

– Я не знаю, но чем скорее, тем лучше. Онбудет чувствовать себя увереннее в своей собственной спальне, в знакомойобстановке. Может, через неделю. Зависит от того, как быстро он начнетпоправляться.

Дайанна подобрала под себя ноги.

– У меня ведь работа. Не знаю, что и делать.

– Мы свяжемся с вашим работодателем завтра жеутром.

– У моего работодателя потогонная система. Этовам не милая, порядочная организация, где платят премии и все всё понимают.Цветов они не пошлют. Боюсь, им это не понравится.

– Сделаю, что смогу.

– А школа? – спросил Марк.

– Твоя мама дала мне фамилию директора. Язавтра утром позвоню и поговорю с ним.

Дайанна снова потерла виски. Сестра, нехорошенькая, а другая, постучала, прежде чем войти. Она подала Дайанне дветаблетки и чашку воды.

– Это далмейн, – пояснил Гринуэй. – Чтобы выотдохнули. Если не поможет, попросите сестер на дежурном пункте, и они дадутвам что-нибудь посильнее.

Сестра ушла, а Гринуэй встал и пощупал лобРикки.

– Итак, до утра. Поспите немного. – Он впервый раз за все время улыбнулся и закрыл за собой дверь.

Они остались одни, маленькая семья Свей или,вернее, то, что от нее осталось. Марк подошел к матери и прислонился к ееплечу. Оба смотрели на светлую головку на большой подушке на расстояниивытянутой руки от них.

Дайанна похлопала его по руке.

– Все обойдется, Марк. Мы были в переделках ипохуже. – Она обняла его, и он закрыл глаза.

– Прости, мам. – Он почувствовал, что сейчасзаплачет. – Мне очень жаль, что все так вышло. – Она еще крепче прижала его ксебе. Он тихо плакал, спрятав лицо в ее блузке.