– Да, он меня основательно выматерил, но наследующий день снова позвонил в контору. Мы вместе пообедали, и я увидел, чтоон просто развалился на части. Он был так перепуган, что даже не спросил прямо,знаем ли мы, где тело. Я тоже не стал ничего уточнять. Сказал ему, что к судутело у нас наверняка будет, и еще раз поблагодарил его. Тут он совсем дошел.Видно было, что он не спал и не мылся. Глаза были налиты кровью. Он напился заобедом и принялся обвинять меня в мошенничестве, коварном и неэтичномповедении. Сцена была препротивной. Я оплатил счет и ушел. Он мне позвонилвечером домой, на удивление трезвый, и извинился. Я сказал: не бери в голову.Добавил, что Рой всерьез подумывает обвинить его в том, что он препятствуетправосудию, и это его завело. Он заявил, что у нас нет доказательств. Яответил, что, может, и нет, но ему предъявят обвинение, арестуют и будутсудить, так что он никоим образом не сможет защищать Барри Мальданно. Он орал иругался минут пятнадцать, потом повесил трубку. Больше он мне не звонил.

– Он знает, вернее, знал, где Мальданноспрятал тело, – с уверенностью добавил Фолтригг.

– Почему нам не сообщили? – спросил Труманн.

– Мы собирались. Более того, мы с Томасомобсуждали этот вопрос сегодня днем, когда нам позвонили. – Фолтригг снизошел доэтого объяснения с таким видом, будто Труманн и не должен задавать ему такиевопросы. Труманн взглянул на Шерффа. Последний не отрывал взгляда от блокнота,разрисовывая его изображениями различных пистолетов.

Фолтригг допил томатный сок и выбросил банку вмусорную корзину. Скрестил ноги.

– Вам, ребятки, надо проследить продвижениеКлиффорда из Нового Орлеана до Мемфиса. По какой дороге ехал? Есть ли у неготам друзья? Где останавливался? С кем встречался в Мемфисе? Должен же он былхоть с кем-нибудь поговорить за то время, как покинул Новый Орлеан? Как выдумаете?

Труманн кивнул.

– Поездка длинная. Обязательно где-нибудь даостанавливался.

– Он знал, где тело, и решил покончить с собой– это очевидно. Есть малюсенькая вероятность, что он кому-либо что-торассказал.

– Возможно.

– Подумай обо этом, Ларри. Давай предположим,что ты адвокат, избави тебя Бог. И ты представляешь бандита, убившего сенатораСША. Допустим, что твой подзащитный рассказал тебе, своему адвокату, где онспрятал тело. Следовательно, только два человека во всем мире знают эту тайну.И ты, адвокат, не выдерживаешь и решаешь покончить с собой. Планируешь всезаранее. Ты знаешь, что умрешь. Ты покупаешь таблетки, виски, пистолет,водопроводный шланг, едешь пять часов подальше от дома и стреляешься. Скажи,хотелось бы тебе поделиться с кем-нибудь своим секретом, а?

– Возможно. Не знаю.

– Но такое может быть?

– Может.

– Прекрасно. Значит, мы должны все тщательнорасследовать. Я бы начал со служащих в его конторе. Узнайте, когда он уехал изНового Орлеана. Проверьте его кредитные карточки. Где он заправлялся? Где ел?Где купил пистолет, таблетки и выпивку? Может, у него где-нибудь в округе естьсемья? Старый приятель-юрист? Надо проверить тысячу вещей.

Труманн передал телефон Шерффу.

– Звони в контору. Позови Хайтаура к телефону.Фолтриггу было приятно видеть, как фэбээровцы послушно следуют его указаниям.Он самодовольно усмехнулся и подмигнул Финку. На полу между ними стоял ящик сдокументами и уликами, относящимися к делу “США против Барри Мальданно”. Ещечетыре таких ящика остались в конторе. Финк знал их содержимое на память, о Роетого же сказать было нельзя. Он достал одно дело и полистал его. Это былмногостраничный запрос в суд, который подал Джером Клиффорд два месяца назад и покоторому не было принято еще никакого решения. Он положил дело и сновауставился в окно на пробегающий мимо ночной пейзаж штата Миссисипи. Вперединаходился выезд из штата – городок Боуг-Читто. И откуда они брали подобныеназвания?

Поездка много времени не займет. Ему нужноувериться, что Клиффорд действительно мертв и что он действительно покончилжизнь самоубийством. Он должен знать, не оставил ли Роми какого-нибудь следа,вроде признаний друзьям или болтовни с незнакомыми людьми. Конечно, вряд ли чтообнаружится. Но в деле Бойда Бойетта и его убийцы они уже много побегаливпустую. Так что это будет не первый и, скорее всего, не последний эпизод.

Человек в желтом спортивном костюме вбежалчерез вращающиеся внутренние двери приемного отделения и спросил о чем-тосестру, сидящую за заляпанным окошком. Она показала пальцем, и он направился кДайанне, Марку и Харди, стоящим около автомата с кока-колой в углу холлаприемного отделения благотворительной больницы Святого Петра.

– Психиатр доктор Саймон Гринуэй, –представился он Дайанне, а на полицейского и Марка не обратил внимания. Докторобъяснил, что несколько минут назад ему позвонил доктор Сейдж, и Дайанна должнапойти с ним.

Харди остался с Марком.

Дайанна и доктор поспешили, обходя медсестер исанитаров, передвижные носилки и стоящие вдоль стен кровати, и исчезли задверью в конце коридора. Приемная была заполнена дюжиной больных и будущихпациентов. Ни одного свободного кресла. Родственники заполняли документы. Никтоникуда не торопился. Где-то непрерывно бормотал громкоговоритель, ежеминутновызывая добрую сотню докторов.

Было начало восьмого.

– Есть хочешь, Марк? – спросил Харди. Есть онне хотел, но и оставаться здесь тоже.

– Немного.

– Пошли в кафетерий. Куплю тебе гамбургер. Онипротолкались сквозь народ, наполняющий коридор, и спустились на один пролетвниз по лестнице, в подвал, где тоже было полно куда-то спешащих людей. Еще поодному коридору они попали в кафетерий, в котором народу было больше, чем вшкольной столовой во время обеда. Харди показал на единственный свободныйстолик в углу, и Марк уселся там ждать.

Сейчас он больше всего беспокоился о своембратишке. Он волновался, хотя Харди и уверил его, что смерть Рикки не угрожает.Он еще сказал, что разные доктора будут с ним разговаривать и пытаться привестиего в чувство. Но на это потребуется время. Он объяснил, что докторам оченьважно знать, что же на самом деле случилось, правду и только правду, а если имэту правду не рассказать, это может повредить Рикки. Харди сказал, что Риккимогут отправить в сумасшедший дом на месяцы, а может, годы, если врачи не будутзнать правду о том, что мальчики видели.