Она осторожно легла, все еще держа Марка вобъятиях, и они свернулись вместе на дешевом поролоновом матрасе под окном.Кровать Рикки была на два фута выше. В палате царил полумрак. Марк пересталплакать. Он вообще-то не очень умел это делать.

Лекарство начинало действовать, да она и такбыла без сил. Девять часов упаковывать лампы в картонные коробки, а потом пятьчасов всего этого ужаса, и теперь снотворное. Она уже почти погрузилась в сон.

– Тебя уволят, мам? – спросил Марк. Онбеспокоился о том, на что они будут жить, не меньше, чем она.

– Не знаю. Подумаем об этом завтра.

– Нам надо поговорить, мам.

– Я знаю. Но лучше завтра.

– А почему не сейчас?

– Я очень устала и спать хочу, Марк. – Онаразжала объятия, дыхание стало глубоким, глаза слипались. – Обещаю тебе, мы обовсем поговорим прямо с утра. Тебе ведь надо мне кое-что объяснить, верно?Теперь пойди почисти зубы, и давай постараемся заснуть.

Неожиданно и Марк почувствовал, что устал. Издешевого матраса выступала жесткая металлическая перекладина, и он отодвинулсяпоближе к стене и натянул на себя единственную простыню. Мать погладила его поруке. Он уставился на стену в шести дюймах от своего носа и решил, что ему неудастся заснуть и за неделю.

Мать дышала ровно и не шевелилась. Он вспомнилРоми. Где он сейчас? Где теперь его жирное тело с лысой головой? Емуприпомнилось, как Роми потел и как пот катился с его сверкающей лысины, капая ис бровей, и за воротник. Даже уши были мокрые. Кому достанется его машина? Ктоее вычистит и смоет кровь? А кто получит пистолет? Тут только Марк осознал, чтов ушах у него больше не звенит от выстрела в машине. Интересно, Харди еще вгостиной и пытается поспать? Вернутся ли завтра полицейские, чтобы сновазадавать вопросы? Сколько они их зададут, тысячу?

Он смотрел в стену, и спать ему совершеннорасхотелось. Сквозь жалюзи виднелись уличные огни. Наверное, лекарствоподействовало, потому что мама дышала медленно и глубоко. Рикки лежалнеподвижно. Марк смотрел на слабый свет над столом и вспоминал Харди и другихполицейских. Может, они за ним следят? За ним будет установлена слежка, совсемкак в кино? Ну конечно же нет.

Так он лежал минут двадцать, потом емунадоело. Пора на разведку. Однажды, когда он был в первом классе, отец пришелдомой поздно, в стельку пьяный, и устроил скандал. Они подрались, трейлершатался, и Марк открыл окошко в своей комнате и спрыгнул на землю. Он долгобродил вокруг, потом пошел в лес. Ночь была жаркой, душной, небо – звездным, ион посидел немного на холме над стоянкой. Молился, чтобы с его мамой ничего неслучилось. Он просил Бога послать ему семью, в которой можно спокойно, безстраха спать и где никто бы не обижал друг друга. Почему у них всешиворот-навыворот? Тогда на холме он провел два часа. Когда он вернулся, в домебыло тихо. С тех пор и начались его ночные прогулки, доставлявшие так многоудовольствия.

Марк был мальчиком думающим и беспокойным, икогда он просыпался ночью или вовсе не мог уснуть, то отправлялся в тайныепутешествия. Он крался, как воришка, в тени трейлеров. И многое узнавал. Видел,как вылезали из окон любовники. Становился свидетелем мелких преступлений икраж, но никогда и никому ничего не говорил. Он полюбил в ясные ночи сидеть нахолме над стоянкой и курить. Уже давно Марк не боялся, что мать его накроет.Слишком тяжело она работала и слишком крепко спала.

Его не пугали незнакомые места. Он прикрылмать простыней, сделал то же самое с Рикки и тихо притворил за собой дверь. Вхолле было темно и тихо. Красотка Карен, сидя за небольшим столиком, заполнялажурнал. Она одарила Марка чудесной улыбкой и прекратила писать. Он сказал, чтохочет сходить в кафетерий и выпить апельсинового сока и что знает, как тудадобраться. Вернется через минуту. Карен улыбнулась ему, и он почувствовал, чтовлюблен.

Харди уже не было. В гостиной никого, толькотелевизор работал. Шли “Герои Погана”. В пустом лифте он спустился в подвал.

В кафетерии тоже почти никого не было. Мужчинас обеими ногами в гипсе напряженно застыл в инвалидной коляске около одного изстоликов. Гипс был чистым и блестящим. Одна рука была на перевязи. Головазабинтована, и создавалось впечатление, что человек обрит наголо. Он явночувствовал себя ужасно скверно.

Марк заплатил за стакан сока и уселся застолик рядом с человеком в гипсе. Тот поморщился от боли и оттолкнул от себятарелку с супом. Потом принялся тянуть сок через соломинку и только тут заметилМарка.

– Как дела? – спросил Марк, улыбнувшись. Онлегко сходился с людьми, а этого человека ему было очень жалко.

Тот взглянул на него и отвернулся. Он сновапоморщился и попытался устроиться поудобнее. Марк старался не смотреть на него.

Внезапно появился мужчина в белой рубашке сгалстуком. Он нес поднос, на котором стояли кофе и еда, и устроился за соседнимстоликом, напротив человека в гипсе. На Марка он не обратил внимания.

– Здорово досталось, – сказал он, широкоулыбаясь. – Что случилось?

– Дорожное происшествие, – ответилпострадавший, страдальчески морщась. – Столкновение с грузовиком фирмы “Эксон”.Придурок ехал на красный свет.

Улыбка стала еще шире, кофе и еда позабыты.

– Когда это произошло?

– Три дня назад.

– Вы сказали, грузовик фирмы “Эксон”? –Человек встал и быстро перешел за столик пострадавшего, одновременно доставаячто-то из кармана. Он взял стул и неожиданно оказался всего в паре дюймов отног в гипсе.

– Да, – устало подтвердила жертва автокатастрофы.

– Меня зовут Джилл Тил. – Человек подал емубелую карточку. – Я адвокат, специализирующийся на автокатастрофах, особеннотех, в которых виноваты большегрузные машины. – Тил проговорил все это оченьбыстро, как будто подцепил крупную рыбу и должен действовать без промедления,иначе она уйдет. – Это мой конек. Дела с большими грузовиками.Восемнадцатиколесные. Самосвалы. Цистерны. Вы только скажите, я тут как тут. –Он протянул руку через стол. – Я – Джилл Тил.

Пострадавшему повезло, что его правая рукаосталась целой, так что он без особого, правда, энтузиазма протянул ее черезстол этому дельцу, не теряющему ни минуты.

– Джо Фэррис.

Джилл энергично потряс руку и подготовился крешительному броску.

– Что тут у вас – обе ноги сломаны, сотрясениемозга, несколько открытых ран?

– И сломанная ключица.