Вздохнув, Димеона прошлась — недостаточно долго, чтобы Мелисса успела вставить ответную реплику, но достаточно для того, чтобы выдержать эффектную паузу.

— О, Мелисса, Мелисса!.. — начала она снова. — Только что все мы стали свидетелями того, как ты умертвила двоих и ранила одного из наших братьев-друидов.

Резко обернувшись, верховная жрица раскрыла было рот, чтоб ответить, но Димеона, не давая ей вставить слова, повысила голос:

— Я не спорю, у тебя вполне могли быть причины, веские и основательные. Вполне могло статься, и я искренне на это надеюсь, что через тебя была свершена воля Госпожи нашей, Фериссии, воздавшей так отступившим от закона Её. Разумеется, в этом случае мы все будем на твоей стороне. Я говорю лишь о том, что этот случай слишком серьёзен, чтобы в нём можно было полагаться исключительно на твои слова.

Мелисса шумно выдохнула. Взгляд её, обращённый на девочку, был тяжёл, но жрица, похоже, уже взяла себя в руки и теперь была готова дослушать речь воспитанницы до конца. Димеона на мгновение прикрыла глаза, словно сверяясь с размещённой на обратной стороне век шпаргалкой, и продолжила:

— Идём далее. Сегодня ты привела на обрыв — сюда, в Сивелькирию — наших воинов и жрецов, наших сестёр и братьев, добропорядочных и благочестивых друидов. Фериссии угодно, чтобы Её дети жили в лесу. Я оглядываюсь вокруг, и я вижу не лес, но город.

И снова Мелисса хотела ответить, и вновь Димеона не дала ей вставить слова:

— Я понимаю прекрасно, что это сделано для того, чтобы вернуть лесным жителям это место, преступно отнятое у них дикарями, но, видишь ли... В священном писании сказано, что Фериссия создала для нас леса и болота, луга и горы. Я не помню, чтобы Она где-либо говорила, будто мы сами должны делать то же. При желании — которого у меня, к слову, нет — такой акт творения может расцениваться как богохульство, как состязание с Нею, как попытка заполнить прорехи в Её удивительных замыслах, которых мы сами до конца не понимаем. Я не говорю, что то, что ты делаешь, плохо — вовсе нет. Я говорю лишь, что мы должны быть осторожными в своих суждениях, дабы точно воплотить волю Хозяйки лесов, а не снизойти ненароком до ереси.

Молодая друидка вздохнула и вновь сделала несколько шагов по мизансцене.

— Наконец, последнее, — продолжала она. — Только что — все мы были свидетелями — ты перед лицом друидов посёлка лишила Сигаула чина нашего вождя. Разумеется, к тому могли быть серьёзные основания, однако обычно такие решения принимаются на совете жрецов, когда все аргументы можно взвесить и обсудить, а не в диких землях, где любая заминка может стоить жизней всем нам. Более того: вместо того, чтобы предложить избрать нового вождя из числа достойнейших и талантливейших, ты требуешь, чтобы всю власть передали тебе, и только тебе. Традиционно жреческая власть у нас отделена от мирской. Так жили друиды в течение многих столетий, и этот обычай был благословлён Фериссией на многие эры вперёд. Я не спорю: в исключительной ситуации, когда промедление грозит гибелью невинных друидов, разумнее передать бразды правления одному трезвомыслящему лидеру, чем тратить время на поиск компромиссов, вот только Фериссия учит нас скромности и смирению, а ни скромности, ни смирения я за тобой не заметила, когда ты требовала, чтобы братья твои, коих сама Фериссия завещала тебе оберегать и хранить, встали перед тобой на колени и признали в тебе свою единственную властительницу.

— Таким образом, — коротким взглядом серых глаз пресекая очередную попытку Мелиссы вмешаться, резюмировала Димеона. — Таким образом, дорогая Мелисса, я, сознавая полнейшую свою ничтожность в попытках оспаривать право говорить за Фериссию, с горечью отмечаю, что и твои претензии на якобы знание Её истинной воли нуждаются в подтверждении, ибо отдельные поступки твои, о которых я говорила, выглядят довольно неоднозначно.

Димеона, наконец, замолчала. Воцарилась напряжённая тишина, лишь болото лениво чавкало, выпуская облака зловонного пара. Жрецы переглядывались, чему-то кивая. Воины давно уже начали опасливо пятиться, и сейчас разве что их глаза сверкали иногда в темноте.

— ...Любопытно, — Мелисса стояла, вновь уже излучая уверенность, словно ни одно из сказанных только что слов не имело к ней ни малейшего отношения. — Ученица моя, если ты меня чем и смогла поразить, так это своей экстравагантностью и свежестью мысли... Как всегда, впрочем.

Верховная жрица повела плечами. Чары спадали, её дух и плоть вновь становились точкой преткновения.

— Прежде чем мы обсудим всё это в подробностях, — продолжала жрица, — окажи мне любезность: растолкуй, как, по твоему мнению, вся эта ситуация должна разрешиться. Не то чтобы мне было нечего ответить тебе, — добавила она быстро. — Просто я хочу сначала узнать, как далеко ты зайдёшь в своих... Измышлениях.

— Изволь, — лицо Димеоны было чистым, как лист бумаги, которого не касалось перо. — В случае, когда жрецы сомневаются, в чём же именно заключается воля Фериссии, не кто иной, как Она сама должна помочь им в этом разобраться.

Впервые за вечер я увидел, как Мелисса по-настоящему растерялась.

— Девочка моя, Димеона!.. — пробормотала она. — Я не ослышалась? Ужель ты серьёзна? Ужели ты говоришь о...

— Я абсолютно серьёзна, — произнесла нимфа тихо, но голос её легко покрыл все остальные звуки. — Если жрецы сомневаются, стало быть, пришло время испросить слова самой Богини.

— Испросить слова Фериссии, — уголки губ Мелиссы приподнялись. — Среди этой нечестивой земли? Обряд, почитающийся священным даже у нас в святой роще, ты предлагаешь провести здесь, — она кивнула через плечо, — здесь, под носом у всех этих... Неверующих?

— Если Фериссия сама послала нас в эту землю, нам не о чем беспокоиться, вызывая Её, — голос нимфы