Дверь за ним закрылась, Итания тупо смотрела в толстыедубовые створки. На этот раз Придон не пытался оправдаться, объясниться. И непытался сбросить с себя ту тяжесть, что она на него взвалила.

* * *

Пришла весть, войско Ральсвика потерпело сокрушительноепоражение. Вообще-то его тысяча еще не войско, тысяча и есть тысяча, простобольшой воинский отряд, и даже с той тысячей, которую послал ему на помощьПридон. Все еще не грозное войско, но уже давно в Куявии шарахались от одноговида артанина, Придон рассвирепел, Аснерд разводил руками, сам не понимал, какмог бесстрашный Ральсвик потерять войско, самого увезли раненого, но по дорогеумер, что есть позор, лучше бы с топором в руке и в красивой кровавой сече…

– Я сам поведу туда отряд, – сказал он. – Самвиноват, мог бы предусмотреть!

– Да что ты мог, – ответил Придон сдосадой. – Мы никогда еще не воевали в горах!

– И все-таки, – сказал Аснерд, – мы ужезнаем, что надо попасть всего лишь в крохотную долину, что еще выше иххваленого Города Драконов. Сколько там человек? Сто, двести? Пусть даже тысяча!Но если Город Драконов, где жили три тысячи человек и куча драконов, большойгород, взяли, сожгли, разрушили, разнесли по камешкам, то что особенного сДолиной Иггельда?

Придон промолчал, сказал, уронив взгляд:

– Да, я понимаю. Но все же береги себя.

– Иггельд не воин, – возразил Аснерд. – Япривезу его в оковах!.. А потом попируем, вспомним старое доброе время и…отпустим, как думаешь?

Придон усмехнулся. Напряженное лицо потеплело.

– Он будет удивлен, когда от нас, его противников, ещеи получит почести! Заслуженные, кстати. Шутка ли, бьется… все еще бьется, хотяуже вся Куявия кверху лапами, а он, не воин, в жизни не бравший в руки ни меча,ни боевого топора, все еще отстаивает свой клочок земли от нас, потрясшихВселенную!..

Во всей Куявии, подумал он мрачно, не осталось городов исел, что не признали бы его власти. Нет клочка земли, где не ступило бы копытоартанского коня. Даже те немногие селения, что в горной части, поспешилиприслать гонцов с уверениями в покорности.

И только один Иггельд, помешанный на своих драконах,полусумасшедший от любви к ним, ни о чем другом не умеющий думать и говорить,держится.

Но была еще одна крепость, он с болью признавался толькосебе, которую взять так и не удалось. Итания замкнулась, жар в ней угас, вглазах поселился холод. Он каждую ночь приходил к ней, целовал ее ступни,розовые пальчики, чего не сделал бы ни один артанин в отношении к женщине,пытался разогреть, сам едва не сгорал, она не противилась, просто терпела.

Он приходил в такое отчаяние, что бросался в свою комнату иревел там, как раненый зубр, разбивал в кровь кулаки о стены. Слезы прожигали вщеках дымящиеся канавки, он бросался в бассейн и остервенело мылся, но всеравно чувствовал себя грязным похотливым скотом.

Более того, она перестала заниматься даже дворцом,безучастно просиживала целые дни в своей спальне. Когда Придон входил в еепокои, она отворачивалась к окну.

* * *

Странно, но по Куявии, не только захваченной, но и вроде быпримирившейся с железной властью артан, прокатилась волна внезапногонедовольства.

Самыми недовольными оказались как раз не блестящие и прекрасновооруженные войска, что пока еще в целом оставались с артанами, а простойнарод, простонародье, быдло, с ними не считались ни даже самые мелкие беричи,ни артане. Именно простой народ, слушая у домашних очагов рассказы очевидцев,похожие на сказки, про дивных драконов, гордились, что только у них, куявов,живут эти драконы, что именно куявы сумели с ними подружиться и даже подчинитьсвоей воле, что эти огромные ужасные чудовища покорно носят на спине людей,таких же простых, как и они, указывают им скрытые сокровища, клады, россыпизолота, волшебные вещи и тайные пещеры, где хранятся вообще несметные сокровищадревних народов и великие чудеса, перед которыми даже скатерть-самобранка иковер-самолет будут простыми тряпками…

И едва артане двинули войско в горы, чтобы уничтожить этукрасоту, эту мечту, население заволновалось. Но когда пошел слух, что люди идраконы выстояли, а потом и дали отпор, во всех деревнях начались праздники,веселье. Если в городах люди друг у друга на виду, там артане чувствуют себяхозяевами, то на бескрайних просторах Куявии, где можно сутки ехать и невстретишь села, только мелкие деревеньки, распаханные поля, там одинокие артаненачали исчезать, словно растворялись подобно капле дождя в песке.

Придон повелел нещадно подавлять любое сопротивление, номудрый Вяземайт уговорил разослать вельможам и берам послания, в которых уверялв дружбе, а все жестокости относятся, мол, только к простонародью, чтоосмелилось взяться за оружие, в то время как обязанность любого простого народа –кормить благородных, на чьих плечах лежит обязанность начинать войны, вести изаканчивать. Под этим предлогом куявские деревни, где было замеченосопротивление, сжигались, сравнивались с землей, а жителей либо истребляли,либо изгоняли. Уцелевшие уходили в леса, а в соседних деревнях росла и шириласьненависть к захватчикам. К тому же все деревни кому-то да принадлежали, инередко оскорбленный берич собирал свою дружину и начинал мстить тем, чьегозаступничества от Тулея искал совсем недавно.

* * *

Зашел Вяземайт, усталый, осунувшийся, веки покраснели инабрякли, а кровеносные жилки в глазах полопались, там залило кровью. Вид уволхва был жутковатый, но поприветствовался мирно, почти весело, только голосзвучал утомленно, с хрипотцой:

– Как себя чувствуешь?

Придон промолчал. Вяземайт прошелся по залу, взглядумудренного жизнью волхва то и дело прыгал к торчащему из столешницы топору.Придон вогнал его до середины лезвия, как еще не расколол, говорят, разбитуюмебель каждый день выносят и заменяют новой.

– Что тебя интересует? – поинтересовался Придонхолодно.

– Заканчивается месяц, – напомнил Вяземайт.

– Ну и что?

– Ты знаешь, Придон. Не может быть, чтобы о такомзабыл. Осталось три дня. Если покинешь Куябу и направишься в Артанию, тебепредначертана долгая жизнь, полная подвигов, великих деяний, создание могучейдержавы, перед которой все Троетцарствие покажется крохотным лоскутком земли…

Придон прервал:

– А если останусь, то я лягу в эту землю, как уже легРальсвик, Зброяр и Крок, Волин и Герць?.. Вяземайт, я человек, а не флюгер. Ясказал, что останусь! Почему ты решил, что я сегодня думаю иначе?

Вяземайт выставил перед собой ладони:

– Ничего оскорбительного, Придон! Ничегооскорбительного. Кстати, ничего нет в том, что сегодня человек думает иначе,чем вчера. Так и должно быть. Иначе мы остались бы детьми!

– Вяземайт, со мной не хитри. В этом я не дрогну.