– Раздобудьте для него одежду, – приказал имАрман, положив руку мне на плечо. – Наш потерянный, потерпевший поражениегосподин должен выглядеть вполне презентабельно. Так, как он привык выглядетьвсегда.

Я стал умолять дать мне возможность поговорить с Элени,Феликсом или Лораном, но они только смеялись. Они никогда даже не слышали такихимен. И имя Габриэль ровным счетом ничего для них не значило.

Где же сейчас Мариус?! Сколько стран, рек и гор лежит междунами?! Слышит ли он все, что здесь творится?

Наверху, в театре, согнанные сюда, как овцы в загон,смертные зрители оглушительно топали по деревянным лестницам и полам.

Я мечтал вырваться отсюда и вернуться обратно в Луизиану, атам пусть время делает свою неизбежную работу. Мечтал снова скрыться подземлей, вновь ощутить ее прохладные объятия, как это уже было однажды в Каире.Я думал о Луи и Клодии, мечтал о том, чтобы мы вновь оказались вместе.

В моих видениях Клодия каким-то чудесным образом выросла ипревратилась в очаровательную молодую женщину, которая говорила мне со смехом:«Видишь? Вот зачем я приехала в Париж – чтобы узнать, как это делается!»

Я опасался, что совершил роковую ошибку, боялся, что мненикогда уже не удастся выйти отсюда, что я буду погребен здесь и обречен навечную жажду, как те несчастные за стенами склепа кладбища Невинных мучеников.Я заикался и плакал, пытаясь поговорить с Арманом. И вдруг я понял, что Арманауже нет. Если даже он и приходил, то ушел очень быстро. Или у меня уже началисьгаллюцинации?

Я так мечтал о жертве, о теплой и еще живой жертве.

– Умоляю! Дайте ее мне! – кричал я и слышал голосАрмана:

– Ты получишь ее только тогда, когда скажешь то, что ятебе велел.

Это был суд толпы монстров, трибунал белолицых демонов,извергающих поток обвинений. Отчаянные мольбы Луи… Клодия, в немом молчании несводящая с меня взгляда… И мой собственный голос, подтверждающий, что именноона это сделала, а потом выкрикивающий ругательства в адрес Армана, который сневинным, как всегда, выражением сияющего лица вновь увел меня в темноту.

– Ты сделал все как надо, Лестат. Ты поступилправильно.

Что я сделал? Свидетельствовал против них и подтвердил, чтоони нарушили древние законы? Что осмелились восстать против предводителяобщества? Да что они знают о древних законах! Я кричал и звал Луи. А потом втемноте я пил кровь, кровь еще живой жертвы. Но это не была исцеляющая кровь.Это была просто кровь.

Мы снова ехали в экипаже. Шел дождь. Мы мчались через поля.Потом мы долго поднимались по лестнице, пока не оказались на крыше башни. Вруках я держал испачканное кровью желтое платьице Клодии. Я видел то ужасноеместо, где лучи солнца испепелили ее.

– Развейте прах, – попросил я, но никто несдвинулся с места.

Разорванное и окровавленное желтое платьице лежало на полукамеры. Теперь оно было у меня в руках.

– Надеюсь, ее прах развеют? – спросил я.

– Разве ты сам не хотел справедливости? –откликнулся Арман.

Черный шерстяной плащ был плотно запахнут, чтобы защититьего от ветра. После недавней охоты лицо его казалось темным.

Что общего имело все происшедшее со справедливостью? И зачемя сжимал сейчас в кулаке эту вещицу, это крохотное платьице?

Бросив взгляд с зубчатой стены башни Магнуса на город, яувидел, что тот подступил совсем близко. Он уже протягивал свои длинные руки,чтобы заключить в объятия и башню, куда долетал теперь отвратительный запахфабричного дыма.

Стоя возле железных перил, Арман пристально смотрел на меня,и в эти минуты он показался мне таким же юным, как и Клодия. «А главное, будьуверен в том, что до момента перерождения они успели прожить достаточно долго.Никогда, слышишь, никогда не имей дело с такими юными существами, как Арман».Перед смертью она не сказала ни слова. Она смотрела на тех, кто ее окружал, какна великанов, болтающих между собой на непонятном ей языке.

Глаза у Армана были красные.

– А Луи? Где он? – спросил я. – Его ведь неубили? Я его видел. Он вышел на улицу, под дождь.

– За ним выслали погоню, – ответил он. – Иуничтожили его.

Лжец с лицом мальчика из церковного хора.

– Останови их! Ты должен их остановить, пока еще естьвремя!..

Он покачал головой.

– Почему? Почему ты не можешь их остановить? Зачем тывообще все это устроил – суд и все остальное? Какое тебе дело до того, что онисо мной сделали?

– С ним все кончено.

Сквозь вой ветра до меня донесся звук парового свистка.Отходит поезд мыслей… отходит… И не хочет возвращаться обратно… Вернись, Луи,вернись…

– И ты не собираешься помогать мне? – в отчаяниивоскликнул я.

Он подался вперед, и лицо его мгновенно изменилось, какменялось много-много лет назад, как будто кипящий внутри гнев растопил иисказил его черты.

– Тебе, который уничтожил всех нас? Кто отнял у насвсе? А почему ты решил, что я стану тебе помогать? – С неузнаваемоискаженным лицом он подошел ближе. – Тебе, который заставил нас писатьсвои имена на отвратительных афишах, кто сделал нас героями дешевых романов ипредметом обсуждения в парижских гостиных!

– Но ведь это не я! Ты же знаешь, что это не я!Клянусь!.. Это не я!..

– Тебе, который раскрыл все наши секреты! Щеголю ифранту, маркизу в белых перчатках, демону в бархатном плаще!

– Просто безумие – обвинять меня во всем этом! Ты неимеешь права!

Я упорно защищался, но язык у меня так заплетался, что я самс трудом понимал, что говорю.

– В подземельях древнего кладбища мы жили почти как враю. – Голос его стал вдруг пронзительным и резким. – У нас была вераи была цель! И это ты, ты пришел к нам и разом лишил нас всего! Что у настеперь осталось? Ответь! Ничего, кроме любви друг к другу! А что такое любовьдля таких, как мы?!

– Неправда, это началось намного раньше. Ты непонимаешь. Ты никогда ничего не понимал.

Но он меня не слушал. Впрочем, это уже не имело никакогозначения. Он подошел еще ближе, и рука его темной молнией метнулась ко мне.Голова у меня резко запрокинулась, и я увидел над головой небо, а чуть вдалеке– перевернутый вверх ногами Париж.

Я летел в пространстве.