Акаша стояла в проеме дверей в конце подземного коридора,ведущего к лифту, который унес наверх Мариуса. Тяжелые волны густых черных волоспокрывали ее белые плечи. Подняв холодную белую руку, она поманила меня к себе.Губы ее были ярко-алыми.

– Лестат, – прошептала она, – подойди ближе.

Поток ее мыслей устремился ко мне, и я услышал от нее те жеслова, которые когда-то сказала мне королева вампиров в склепе под кладбищемНевинных мучеников:

«Лежа на своем каменном ложе, я видела сны о том, чтопредставляет собой мир смертных, существующий над моей головой. Из могилы яприслушивалась к их голосам, к новой для меня музыке, и она звучала для менякак колыбельная песня. Я представляла себе фантастические перемены,произошедшие в этом мире, смелость и отвагу его обитателей. И хотя егоослепительный блеск навсегда от меня закрыт, я мечтала о том, что появитсякто-то, у кого хватит сил, чтобы путешествовать по этому миру без страха, ктоне побоится пройти Путем Дьявола через самое его сердце».

– Лестат, – вновь позвала меня Акаша, и лицо еезаметно оживилось, – иди же ко мне!

– О, моя дорогая, – ответил я, чувствуя горькийпривкус земли на губах, – если бы я мог, если бы я только мог!

Лестат де Лионкур в год своего Воскрешения,

1984

Примерно за неделю до выхода нашего первого аудио-альбомапоявились они. Сначала нам только угрожали по телефону.

Таинственность, которой была окружена рок-группа подназванием «Вампир Лестат», стоила мне отнюдь не дешево, но проникнуть к намбыло практически невозможно. Даже издатели моей автобиографии не проронили ниединого лишнего слова. И в течение долгих месяцев, пока мы записывали своипластинки и снимали видеофильмы в Новом Орлеане, я ни разу не видел их и неощущал их близкого присутствия.

И все же им каким-то образом удалось раздобыть не указанныйв телефонном справочнике номер. Они бесновались в трубке, выкрикиваяругательства и угрозы:

– Отступник! Нам известны все твои дела! Мы приказываемтебе немедленно прекратить! Выходи из своего укрытия! Посмотрим, осмелишься литы появиться и встретиться с нами!

Я спрятал свою группу в доме на живописной старой плантациик северу от Нового Орлеана. Там они могли спокойно потягивать свои сигареты сгашишем и пить «Дом Периньон». Хотя все мы ужасно устали от бесконечныхрепетиций и подготовки к первому появлению перед аудиторией, мы с нетерпениемждали концерта в Сан-Франциско, жаждали наконец добиться признания публики ипочувствовать вкус славы.

Потом мой адвокат Кристина позвонила нам, чтобы передатьпослание, записанное на автоответчике. До сих пор не понимаю, каким образомаппарат смог уловить эти призрачные голоса. Той же ночью я усадил музыкантов всамолет, и мы полетели на запад.

Теперь и Кристине не было известно, где мы находимся. Этоготолком не знали даже сами музыканты. На шикарном ранчо в Кармел-вэлли мывпервые услышали по радио свои записи. Когда наши видеофильмы появились впрограммах национального кабельного телевидения, мы просто плясали от радости.

Каждый вечер я в одиночку отправлялся в прибрежный городокМонтерей, чтобы связаться с Кристиной и узнать последние новости. Потом уходилна север и там охотился.

Всю дорогу до Сан-Франциско я сам вел свой мощный иухоженный «порше», на бешеной скорости проходя самые головокружительныеповороты шоссе, бегущего по берегу моря.

В желтоватом тумане, окутывающем городские окраины и местныепритоны, я гонялся за своими жертвами чуть более осмотрительно и обходился сними более жестоко.

Напряжение росло с каждым днем.

И все же я пока не встречал тех, других, и ничего о них неслышал. Были лишь телефонные послания от неизвестных мне бессмертных созданий:

– Мы предупреждаем тебя. Прекрати это безумие. Ты самне понимаешь, какую опасную игру затеял.

И следом – уже знакомый мне шепот, который не в силахуловить человеческое ухо:

– Предатель! Отступник! Покажись, Лестат!

Даже если они и охотились в Сан-Франциско, мне ни разу неприходилось сталкиваться с ними. Но Сан-Франциско – такой большой игустонаселенный город. А я, как всегда, был очень ловок, осторожен и действовалсовершенно бесшумно.

И вот наконец на почту в Монтерее полетели телеграммы. Мысделали это! По количеству проданных альбомов побили все рекорды не толькоздесь, но и в Европе. После Сан-Франциско мы можем выступить в любом городе, вкаком захотим. По всей стране в каждом книжном магазине на полках стояла мояавтобиография. «Вампир Лестат» занимал верхнюю позицию во всех рейтингах.

После ночной охоты в Сан-Франциско я поехал в своем «порше»по бесконечной Дивисадеро-стрит. Снизив скорость, я медленно прополз мимоветхих домов, построенных в викторианском стиле, гадая, в каком из них мограссказывать Луи свою историю тому смертному мальчику – где он дал знаменитое«Интервью с вампиром», если, конечно, это вообще происходило где-то здесь. Я непереставая думал о Луи и Габриэль. Вспоминал я и Армана. И Мариуса. Мариуса,которого предал, рассказав в своей книге обо всем.

Сумел ли «Вампир Лестат» протянуть свои электронные щупальцадостаточно далеко, чтобы достичь их ушей? Видели ли они наши видеофильмы –«Наследство Магнуса», «Дети Тьмы», «Те, Кого Следует Оберегать»? Я думал и одругих древних вампирах, чьи имена были названы мной, – о Маэле, Пандоре,Рамзесе Проклятом.

Я был уверен в том, что, несмотря на все принятые мерыпредосторожности, Мариус легко сумел бы до меня добраться. Его могущества исилы вполне достаточно, чтобы преодолеть даже необъятные просторы американскогоконтинента. Если бы только он захотел найти меня… если бы он услышал…

Ко мне вновь вернулось давнее видение: Мариус, крутящийручку киноаппарата и проецирующий на огромный экран движущееся изображение,фигурки, мелькающие на стене святилища Тех, Кого Следует Оберегать. Даже сейчасэтот сон показался мне настолько ясным и близким к реальности, что сердце уменя подпрыгнуло.

И постепенно я начал осознавать, что обладаю отнынесовершенно новым представлением об одиночестве и новым подходом к определениюстепени безмолвия, простирающегося до самого края света.

Единственным, что нарушало спокойствие, были угрожающиеголоса сверхъестественных существ, которые, несмотря на все возрастающую в нихзлобу, не несли с собой никаких образов и видений.