Но что, если он все же погиб? Почему я должен верить Арману?Я вновь обратился к чтению при лунном свете, сожалея о том, что парк за окнамитак разросся и деревья стали такими высокими. Хорошо было бы, сказал я Арману,чтобы он вышел в парк и сломал там несколько самых больших веток, ведь он такойсильный. Глицинии и виноградные лозы, заполонившие все вокруг и плотной стенойспускающиеся с верхних балконов, закрывали от меня лунный свет, так же как иветви древних черных дубов, которые росли здесь уже тогда, когда вокруг не былоничего, кроме болот.

Однако, мне кажется, я произнес все это мысленно и на самомделе ни о чем не попросил Армана.

Смутно припоминаю, Арман говорил мне о том, что Луи покидаетего и что он, Арман, не хочет больше жить. Он казался опустошенным, каким-товысохшим душой. Однако голос его не утратил прежнего тембра, глубины иотчетливо звучащей в нем боли.

Бедный Арман. И ты обманывал меня, говоря, что Луи погиб.Так иди же и выкопай себе глубокую могилу в земле кладбища Лафайет – оно совсемнедалеко отсюда.

Вслух мы не произнесли ни слова. Не было слышно и моегосмеха – он звучал только у меня внутри. Я и сейчас вижу Армана словно наяву,как он напряженно стоит посреди грязной и пустой комнаты, пристально глядя настопки книг, сложенные вдоль стен. Сырость и дождь, струи которого проникалисюда сквозь дырявую крышу, сделали свое дело – плотно склеили между собойкниги, превратив их в некое подобие блоков из папье-маше. Заметив, что он ихрассматривает, я обратил внимание, в каком все они состоянии. То же самоепроизошло, наверное, и с остальными книгами, разложенными по всему дому, –не знаю, я давно уже не заходил в другие комнаты.

После этого Арман, кажется, приходил еще несколько раз.

Я не видел его, но слышал шаги в парке и ощущал, как онмысленно ищет меня, направляя во все стороны импульсы разума, словно невидимыелучи света.

Луи уехал на запад.

Однажды, когда я лежал в каменном склепе глубоко подфундаментом, Арман подошел к решетке и уставился на меня сквозь прутья.Заметив, что я смотрю на него, он с присвистом зашипел и назвал менякрысоловом:

– Ты сошел с ума! Ты, который знал все и насмехался наднами! Ты утратил разум и теперь питаешься крысами. Знаешь, как в старину воФранции называли таких, как ты, всех вас, сельских аристократов и феодалов? Васназывали зайцеловами! Потому что вы охотились на зайцев и вам никогда неприходилось голодать. А теперь посмотри, в кого ты превратился! Ты простожалкий призрак, крысолов! Ты такой же сумасшедший, как и те древние, которыеперестают разговаривать, утрачивают все чувства и способны только бормотатьчто-то невразумительное. А кроме того, ты ловишь крыс, как и было тебе написанона роду!

Меня вновь охватил неудержимый смех. Я вспомнил волков иникак не мог остановиться.

– Ты вечно смешишь меня, – сказал я. – Я судовольствием посмеялся бы над тобой еще тогда, в склепе кладбища Невинныхмучеников, если бы не испытывал к тебе жалость. Мне было смешно даже тогда,когда ты обрушился на меня с проклятиями, обвинил в раскрытии наших тайн и втом, что именно по моей вине появились все эти бредовые истории о нас. И еслибы ты не сбросил меня с башни, я непременно расхохотался бы. Ты постоянновызываешь у меня смех.

Вражда между нами почему-то доставляла мне удовольствие. Илимне так только казалось? Приятно было насмехаться над ним и демонстрировать емусвое презрение.

Однако все вокруг меня неожиданно изменилось. Я уже не лежалв каменном мешке, а бродил по комнатам своего дома. И на мне были не грязныелохмотья, столько лет едва прикрывавшие мое тело, а прекрасно сшитый черныйфрак и плащ на атласной подкладке. А дом… дом выглядел великолепно. И все книгив аккуратном порядке стояли на полках. Повсюду горели люстры, паркетный полсверкал, отовсюду звучала музыка. Это был «Венский вальс», и гармоничноезвучание скрипок казалось удивительно красивым. Каждый шаг давался мнепоразительно легко, я чувствовал себя сильным и могущественным. Я мог взбежатьпо лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Мог летать в темноте сразвевающимся за спиной, словно крылья, плащом.

Потом я в полной темноте поднимался наверх, и мы с Арманомстояли на крыше. В старомодном вечернем костюме он был просто великолепен.Перед нами расстилался сплошной ковер чуть шевелящихся на ветру густых крондеревьев, за которыми серебристой змейкой текла вдалеке река, а совсем низконад нашими головами простиралось бескрайнее небо, и на нем сквозьперламутрово-серые облака просвечивали звезды.

Пропитанный сыростью воздух, легкий ветерок, ласкающий моелицо, и открывающаяся перед глазами картина заставили меня прослезиться. ААрман стоял рядом и обнимал меня за плечи. Он говорил мне о прощении и грусти,о мудрости и обо всем том, чему его научили бесконечные годы страданий.

– Я люблю тебя, мой печальный и мрачный брат, –прошептал он мне в ухо.

И его слова прокатились по мне, как волна крови по венам.

– Дело совсем не в том, что я жаждал мести, –шептал он. – Это совсем другое. Но ты пришел ко мне только затем, чтобыисцелиться, а сам я не был нужен тебе.

Я понял, как, впрочем, понимал все это время, что вдействительности моего возрождения не было, что это лишь иллюзия. Я оставалсявсе тем же одетым в лохмотья скелетом и по-прежнему лежал в каменном склепе. Атот, кто стоял рядом со мной, обладал сверхъестественной силой, и в его властибыло вернуть меня к жизни, позволить мне вновь увидеть небо и ощутить на лиценежность ветра.

– Люби меня, и тогда моя кровь станет твоей, –говорил он. – Та кровь, которой я еще не делился ни с кем. – Япочувствовал на своей щеке прикосновение его губ.

– Я не хочу обманывать тебя, – ответил я. – Яне могу тебя полюбить. Кто ты мне и почему я должен тебя любить? Мертвоесущество, стремящееся завладеть силой и страстью других. Само воплощение жажды.

И, обретя невероятную силу, на этот раз уже я ударил его исбросил с крыши. Его легкая, практически невесомая фигурка растворилась втемноте ночи.

Но кто же все-таки потерпел поражение? Кто продолжал падатьи падать сквозь гибкие ветви деревьев, чтобы в конце концов рухнуть на туземлю, которой и принадлежал? Обратно в лохмотья и грязь подвала под старымдомом. Кто же в конце концов оказался лежащим в каменном склепе, уткнувшисьлицом и вцепившись руками в мягкую холодную землю?