зрелища соседнего тюремщика вывернуло прямо на еду, а его приятель, не думая, что весь перепачкается, бросился доставать из-за пояса сидевшего рядом покойника ключи. Трясущимися руками он отдал их командиру гвардейцев. Тот кивнул:

– Связать. Кайлен, Леод, остаётесь. Остальные вперёд.

Внутренняя дверь была заперта. Её открыли, заклинили, чтобы нельзя было запереть отряд внутри, и вошли.

Тюрьма представляла длинный каменный коридор, хорошо освещённый. По бокам каменные мешки, вместо одной из стен у мешка на коридор смотрели решётки. Часть камер пустовала, в некоторых сидели безучастные ко всему люди. В конце, разложив скатерть прямо на полу, пировали ещё двое охранников. Один из них толкнул в отверстие в решётке на уровне пола – видимо для еды – какую-то плошку, загоготал и глумливо произнёс:

– Сначала нормально говорить научись, дикарь. Вот Ритшерч вас кормить хорошо требует, м-м-м, – он запихнул себе в рот большой кусок мяса и принялся жевать. – А я фот думаю, шря он. Всё равно, м-м-м, клыканчику пойдёте. Чё на вас еду переводить?

В ответ раздался взрыв ругани, и Лейтис похолодела – ругались на языке ханжаров. Командир охраны тоже понял всё сразу. Он махнул рукой в сторону тюремщиков. Миг – и оба уже лежали на полу, гвардейцы сноровисто пинали их сапогами. Лейтис бежала к камерам.

В каждой из трёх сидели по десятку грязных заросших людей. Увидев расправу, все оживились. Один из гвардейцев спешно принялся искать на общей связке ключи от камер, а Лейтис торопливо заговорила на языке ханжаров:

– Я приношу извинения посольству. Клянусь Единым, я только сегодня прибыла в Эллистон. Все виновные будут выданы вам головой.

Когда дверь ближней камеры распахнулась, первым вышел пожилой мужчина.

– Моё имя Гаскэри-хан. – и протянул руку за мечом.

Лейтис кивнула, гвардеец отдал клинок. Хан подошёл к лежащим на полу и стонущим тюремщикам. Сделал пару движений, приноравливаясь к балансу незнакомого оружия, потом ловким движением ударил одного из тюремщиков, отрубив руку. И отдал меч другому своему соплеменнику. Тот нанёс удар и передал следующему. Когда обоих тюремщиков превратили в пока ещё живые, но агонизирующие куски мяса, хан Гаскэри довольно кхекнул и спросил:

– Остальные?

Лейтис подтвердила:

– Выдаю головой всех виновных.

Следующее утро императрица встретила вместе с послом. На балкончике, глядя на внутренний дворик дворца: там стояли полтора десятка кольев, на которых висели мормэр и остальные. Двое – оборотень и маг – были ещё живы. Корчились и кричали. В них запас жизненной силы и магической энергии был куда больше, чем у остальных, потому мучиться им оставалось ещё немало часов.

Гаскэри-хан с удовольствием провёл по гладко выбритому лицу и обратился к девушке:

– Передай своему отцу, что Джучи-хан воспитал достойную дочь. Извинения приняты, обиды забыты.

– Тогда предлагаю приступать к переговорам. Война с орками уже началась. У нас мало времени.

Глава 4. Последняя крепость Света

Рудный хребет. Январь, год 500 от сошествия Единого.

Ислуин жестом показал Хадльбергу застыть на месте: «Дальше я один». За последние недели полугном неплохо освоил науку засад и нападений в горах и в лесу, но сейчас нужно спуститься по каменистому склону к дороге. А двое охранников подводы хоть и увлечены котелком, в котором третий – возница – готовил обед… Только и по сторонам смотреть не забывали.

Ещё недавно дороги здесь не было. Севернее петлял Яванский тракт. Сильно южнее шёл уже Шахрисабзский – он сначала шёл от Ставангра по нескольким гномьим долинам, а только затем через перевал спускался во владения падишаха. А между двумя трактами лежал обширный кусок гор и холмистых предгорий, формально принадлежавших гномам, однако на деле никому не нужных, и потому совсем пустых. Но теперь здесь возник набитый путь, по которому прошла не одна сотня ног, и проехало немало колёс. Да и округу наводнили солдаты падишаха. Каждый раз, когда за последние три недели Ислуин и Хадльберг пытались разведать дорогу, то натыкались на очередной патруль или отряд. Проблема была в том, что из засады или во время внезапных нападений не удалось взять ни одного офицера, солдаты же твердили как один: «Приказали, и пошёл». Зато неповоротливое командование понемногу начало беспокоиться насчёт действующих в тылу неуловимых партизан.

Ислуин прямо-таки чувствовал, как время, словно песок, утекает сквозь пальцы. Поэтому, обнаружив свеженькую дорогу, а на ней одинокую подводу, решил рискнуть и взять языка. Хотя исчезновение подводы наверняка обеспокоит куда больше пропавшего в горах солдата – нападение под случайную лавину или несчастный случай не замаскируешь – зато возница ездит везде и наверняка видел куда больше рядового воина.

Атаковать дальнобойной магией – оставить после себя следы. Всегда есть шанс нарваться на слишком уж дотошного офицера. И если на них развернут охоту всерьёз, то пусть ищут простых диверсантов, а не чародея. Из-за этого пришлось осторожно подкрадываться на расстояние броска ножа. Когда Ислуин добрался до дороги, повар как раз закончил варить кашу и позвал наполнять миски. Оба охранника тут же переключились на котелок… ненадолго, но магистру хватило. И всё равно пришлось рискнуть, придать ножам ускорение Воздухом, подтолкнув за рукоять. Хотя, как успокаивал себя Ислуин, не страшно: оставлять свои ножи магистр не собирался. Возница же получил в руку метательную стрелку с проклятием, от которого свалился как подкошенный.

Магистр подошёл к телам, проверил – добивать никого не требуется, и крикнул:

– Спускайся. Как раз обед готов.

Некоторое время оба, отодвинув в сторону невезучих охранников, аппетитно чавкали, набирая ложкой кашу прямо из котелка. В лагере с продуктами было неважно. Даже такие хорошие охотники, как Ислуин и Энгюс, зимой, да ещё опасаясь себя выдать, добыть могли немного. Основным источником пополнения стали уничтоженные патрули… Но солдаты обычно таскали с собой запасы самое большее на два-три дня. Насытившись, полугном довольно рыгнул и с надеждой посмотрел на телегу.

– Надеюсь, там есть хоть что-то съедобное. Кляча старая, махнул он в сторону так и запряжённой в телегу лошади. – Да и возиться с ней...

Магистр, соглашаясь, кивнул и тоже невольно поморщился. В прошлый раз они неудачно попытались перехватить одинокого всадника. Непривычный к горам конь испугался и сбросил седока насмерть, а сам пошёл на мясо. Вот только разделка туши в полевых условиях дело грязное и неприятное, а сегодня вдобавок мясо у запряжённой в телегу клячи наверняка как подмётка.

В это время очнулся возница. Застонал, встал и осоловело посмотрел на Ислуина и Хадльберга. Из