— Генри, подай мне пиджак. И отыщи мой бумажник. Ондолжен быть где-то в библиотеке. Я оставил там на полу и бумажник, и ключи.

— Благотворительная больница, — повторилРайен. — Все уже готово к ее прибытию. Ее поместят в отдельную палатуМэйфейров. Так что встретимся там. Ты ведь тоже не имеешь никаких известий отдоктора Ларкина?

Майкл поспешно сунул руки в рукава пиджака и на ходу осушилстакан апельсинового сока, который ему протянула Эухения. Она что-то неувереннобормотала, пытаясь напомнить ему, что он еще не ужинал, а сейчас ужеодиннадцать вечера. Майкл пропустил ее слова мимо ушей.

— Генри, выведи машину из гаража. Поскорее.

Роуан жива. Через час она будет в больнице. Роуанвозвращается домой. Черт побери, он знал, знал, что она непременно вернется! Ноон и думать не думал, что все произойдет именно так!

Он выбежал в холл, взял у Эухении ключи и бумажник и сунулих в карман. Палата Мэйфейров. Он сам лежал там после сердечного приступа,окруженный со всех сторон медицинскими аппаратами, и целыми днями прислушивалсяк их равномерному гулу. К гулу, так похожему на звук, издаваемый виктролой. Атеперь там будет лежать она.

— Послушай меня, Эухения, — повернулся он кслужанке. — У меня к тебе важное поручение. Поднимись в мою комнату. Тамна полу стоит старая виктрола. Заведи ее и поставь пластинку. Поняла?

— Прямо сейчас? Ночью? Но зачем?

— Делай то, что тебе говорят. А еще лучше принесивиктролу в гостиную и заведи ее здесь. Нет, не надо. Она слишком тяжела длятебя. Просто поднимись наверх, поставь пластинку, проиграй ее несколько раз, апотом можешь ложиться спать.

Эухения устремила на него непонимающий взгляд.

— Мистер Майк, вашу жену наконец нашли, она жива, и выотправляетесь к ней в больницу, — сердито пробормотала она. — Вы незнаете, что там с ней такое случилось. Может, у нее с головой теперь плохо. Ивы зачем-то приказываете мне включить старый музыкальный ящик.

— Именно так. Ты совершенно правильно меня поняла.

Сияющий лимузин скользил под сенью деревьев подобно огромнойтемной рыбе.

Майкл сбежал по ступенькам. Перед тем как сесть в машину, онповернулся к Эухении.

— Иди, делай то, что тебе велено!

С этими словами он открыл дверцу лимузина и устроился назаднем сиденье.

— Поехали!

«Роуан жива, а это главное, — твердил он просебя. — Если она жива, то обязательно меня услышит. Мы будем с нейразговаривать, она расскажет, что с ней произошло. Господи Иисусе, Джулиен, онажива! Она будет здесь через час. Но с того времени, как звонил Райен, прошловсего несколько минут».

Машина выехала на Мэгазин-стрит и устремилась к центругорода. Тут Майкл вспомнил несколько строк из пророческой поэмы, одно иззвеньев в цепочке загадочных и непостижимых слов. Он слышал голос Джулиена, чейприятный французский акцент, казалось, расцвечивал каждую фразу — точно так жев старые времена монахи украшали свои книги, выводя заглавия золотом и покрываястраницы причудливым орнаментом.

Расстаньтесь же с пришлыми вы докторами,

Беду и опасность чужой принесет.

Зло вскормлено будет чужими трудами,

Но ввысь лишь наука его вознесет.

— Ужас что творится, — донесся до Майкла голосГенри. — Все эти несчастные женщины. Подумать только! Все они умерли поодной и той же причине.

— О чем это ты? — рассеянно подал голос Майкл.

Ему хотелось курить. Он ощущал восхитительный аромат сигарДжулиена. Его одежда пропиталась ароматом этих изысканных сигар. Воспоминание,внезапное, как удар, овладело им. Джулиен зажег сигару, с наслаждениемзатянулся и помахал ему рукой. В комнате посверкивала медная спинка кровати,играла виктрола, и Виолетта пела для них.

— Какие несчастные женщины? О чем ты говоришь? —по-прежнему думая о другом, повторил вопрос Майкл. — Я чувствую себя Рипомван Винклем, который проспал много лет [41], — добавил онизвиняющимся тоном. — Скажи, а сколько сейчас времени?

— Одиннадцать тридцать, босс, — отрапортовалГенри. — Я говорил о женщинах из семьи Мэйфейр, умерших в последнее время.О матери мисс Моны и о мисс Эдит, хотя последнюю я никогда не встречал. И ещеодна леди умерла — только вот я забыл ее имя. Еще скончалась та, что жила вХьюстоне. И после нее еще одна.

— Ты хочешь сказать, что все эти женщины недавноумерли? Женщины, принадлежавшие к клану Мэйфейр?

— Да, босс. И мисс Беа говорит, все они умерли по однойи той же причине. Мистер Эрон звонил вам. Многие звонили. Но мы ведь даже незнали, что вы дома. В вашей комнате и свет-то не горел. Откуда нам было знать,что вы спите там на полу.

Генри продолжал болтать, в красках расписывая, как онисбились с ног, пытаясь отыскать Майкла, и слово в слово пересказывая все, чтоон, Генри, при этом говорил Эухении, а она — ему. Майкл не слушал. Взгляд егоскользил по обшарпанным кирпичным домам, тянувшимся вдоль Мэгазин-стрит. Вголове звучали строчки стихотворного предсказания.

Карались ошибки бедой и несчастьем.

Кровавый кошмар их в пути ожидал.

Итак, это Столов. Он понял это, как только вышел из салонасамолета и ступил на трап. Все это время они следили за ним. И сейчасздоровенный мужчина, чью излишне развитую мускулатуру не скрывал дажепросторный черный плащ, поджидал его в аэропорту. Глаза встречавшего имеликакой-то неопределенный оттенок, однако же сияли, словно только что вымытое стекло.

Белесые ресницы, светлые волосы, кустистые брови… Юриюпоказалось, что он похож скорее на норвежца, чем на русского. Так вот он какой— Эрик Столов…

— Столов, — окликнул Юрий и, переложив сумку влевую руку, протянул встречавшему правую.

— О, вы меня узнали? — удивился тот. — Я былуверен, что прежде мы никогда не встречались.

В речи его ощущался заметный акцент, возможно скандинавский,возможно какой-то еще. Не исключено, что он выходец из Восточной Европы.