— Как я её узнаю? — спросила тогда, в шатре на каменоломнях, Сцинка.

— По клейму, которое она прячет.

— Клеймо можно подделать, поставить такое же на служанку. Вдруг у неё есть двойник.

— Такое не подделаешь. Единственное в своём роде, — Рон нарисовал замысловатый знак на песке. — Оно не выжжено, краска загнана под кожу. Редкая технология.

— Где эта метка?

Рон ответил.

«Та женщина» — Императрица-мать. Неужели она, изгнанная на Юг, в замок, где её медленно будет убивать пустынная хворь, сможет разжечь войну? Но ведь она всё ещё в Столице. Неужели не проще убить там?

Алише нужен был связной. Так что, покрутившись у стены и не разузнав ничего нового, она решила возвращаться на Юг. В Крансвен сразу не пошла. Остановилась в селении неподалёку, у человека, которому доверяла. Был у Сцинки такой знакомый, крепкий, хозяйственный фермер. Довольно надежный.

Ферма его стояла от селения особняком. И, несмотря на плохие условия для земледелия, приносила хозяину какой-то доход. Хозяина звали Густав. В своё дело он вкладывался. Тратил деньги на удобрения, привозил откуда-то хорошую почву, покупал чернозём. Сцинка, бывало, к нему захаживала.

Вот и в этот раз зашла.

Конечно, сам Густав на роль связного не годится, а всё же Сцинке надо дать знак, что она неподалёку, и как-только необходимо будет, вернётся в Крансвен. Отмашку должен дать Смотритель лично. Значит, связь с теми, про кого он всё в потолок кивал, по-прежнему через него.

Связной нашёлся в селении, в трактире. Мужичек сбегал в город, доложился. Теперь Смотритель знает, что нужно посылать весть трактирщику. А в трактир Сцинка будет заглядывать. Где она остановилась, Алиша никому не расскажет. Мало ли, где? Может, залегла в песках.

На ферме Густава ей нравилось. Сколько она не предлагала заплатить за комнату, Густав не брал. Сцинка помогала забивать скот.

Вот и сегодня она сидела в загоне, поглаживая ягнёнка. Нож лежал рядом. Густав же стоял, облокотившись на жерди, смотрел на неё.

— Не пойму, Сцинка. Нравится это тебе, что ли?

— Ягнята? — улыбнулась Алиша, перебирая пальцами овечью шерсть. — Очень нравятся! — она поцеловала ягнёнка в морду.

— Так ты же его сейчас! — Густав приложил большой палец к шее и провёл им от уха до уха. — А?

— Ну так… — Сцинка опять улыбнулась. — Каждую животинку так надо убить, чтобы она не мучилась. Чтобы понять не успела, боли не почувствовала. Разве не права я?

— Вроде и правильные слова говоришь, — Густав повёл массивными плечами, — а мороз по коже!

— Так оденься иди получше, холодает.

— Заботливая ты женщина, Сцинка! — смеётся Густав. — Оставайся у меня!

— В селении женщин нет? — поинтересовалась Сцинка, беззубо скалясь.

— Отчего же нет, Сцинка? Но такие страшные! — фермер густо захохотал. Его смех Алише нравился. Она приобняла ягнёнка, обхватила покрепче, зажала ему голову, задрав повыше.

— Так я ведь, Густав, страшнее! — сделав, что нужно, она осторожно положила затихшего ягнёнка к своим ногам. — Разделывать помочь?

— Помоги, — Густав покачал головой. — Всё же, как оно ловко у тебя получается! Действительно ж, и не заблеял ни разу.

— Так… практикуюсь много.

За ужином Сцинка серьёзно спросила:

— Скажи, Густав, если так случится, что мне бежать придётся без оглядки, мимо Крансвена, мимо людей. Если обвинят во всех смертных грехах… впустишь в дом, спрячешь у себя?

Фермер ответил не сразу, подумал.

— Что ж ты такого собралась сделать, Сцинка, что ещё не делала? Если и просить приходится.

— Всякое бывало в жизни. Может, и до тебя слухи дойдут, отвернешься.

— Не пугай, не из пугливых мы, — Густав попробовал засмеяться, когда не вышло, что-то в кружку, в бороду хмыкнул. — Знаю же, какое твоё мастерство.

— Может статься, что мастерство это в очень непростую ситуацию заведёт меня.

— Сцинка, хватит. Ешь мясо. Впущу.

Алиша повертела на вилке сочный кусок ягнятины.

— Я заплачу хорошо, Густав. Тебя не обижу.

— Вот дурная баба! — фермер бросил вилку. — Говорил же сколько раз уже, денег с тебя не возьму!

Когда-то давно Сцинка убила преступника, вырезавшего семью Густава, его пожилых родителей и маленького брата. Не по заказу фермера, подвернулся под руку убивец, мешал, бывает так. А теперь есть Густав, должник.

— И я тебе сколько раз говорила, что ничего ты мне не должен.

— Про тот случай? — фермер нахмурился. — То уже забылось. Земля моим пухом, а этому… гореть в аду.

Ад на земле, и черти здесь уже давно, подумалось Алише, Густав продолжил.

— Ты пойми, Сцинка. Люди могут делать для тебя что-то просто так!

— Выпил уже лишнего, Густав? — она покосилась на его стакан.

— Как хочешь, Сцинка. Некуда будет бежать, приходи.

Сцинка ещё хотела поговорить о том, что слышала и видела у стены. Знает ли об этом фермер? Что думает? Общается же он с торговцами и другими людьми. Да, Густаву несладко придётся. Землю свою и хозяйство он никогда не бросит. Что же их всех ждёт?

На следующий день Сцинка заглянула в трактир, где её уже ждала записка от Смотрителя. Почерк Алиша знала. Городской божок сообщил ей, что пора возвращаться. Куда, понятное дело, не сообщалось. Сцинка сама знала, в дом Мадам Делавинь.

В доме у Мадам всё было по-прежнему. А вот город, как показалось Сцинке, больше обычного волновался. Слухи доходят, не иначе! Нужно узнать, сам Смотритель не собирается ли куда? Лавинья вот о своей судьбе вовсе не беспокоилась. Любовь к Ксандро, должно быть, после его освобождения, засияла новым светом. Алиша сразу предупредила, что про этот пылкий роман слушать не будет, начала выпытывать у подруги слухи о войне.

— Ну, слухи, а что слухи? Мало ли чего народ болтает! — Лавиния рассматривала свой новый башмачок.

— Совсем тебе твоя головушка отказала, да? — Сцинка подошла, постучала по упомянутой части тела. — Смотритель что?

— Спроси у него сама. Он всё больше тут торчит. Даже кабинет перенёс.

— А дом его что? А семья?

— Семья, семья, — Лавиния безразлично зевнула. Уехали все его вроде куда-то.

— Уехали? И тебя не насторожило?

— Да что ты от меня хочешь, Сцинка?! — Лавинья вскочила с места. — Мне от этого их отъезда только работы больше. Терпи его каждую ночь. Хорошо, хоть спит крепко. Из кровати можно незаметно выскользнуть.