Из драгоценностей на мне только его улыбка – крошечный снимок, спрятанный в медальоне. Я распечатала селфи, которое Лиам поставил на входящие звонки с его номера, но так ни разу больше не позвонил. Теперь это единственное напоминание о ночи в отеле… о том, каким коротким и пронзительным было наше счастье…

Свадьба Надиного бывшего настолько скромная, что ловить букет, кроме нас с подругой, некому. Но невеста бросает перевязанные лентой васильки в другую сторону.

– Интересно, что он ей за это пообещал? – хмыкаю, глядя на победоносно идущего в нашу сторону Гарика с цветами в руке.

– Да ну… Думаешь, они сговорились?

Такой урок получила и всё равно такая наивная…

– Взрослей, Надюш. В жизни чудес не бывает. Когда-нибудь он сделает мне предложение, я соглашусь и встречу старость, зачитываясь любовными романами, пока мой супруг высматривает на нашем участке место под высадку роз, которых мне больше никто просто так не подарит. Потому что сорвать – удобнее, экономнее и ещё по причине десятка разумных доводов.

Мы с Гариком приглашены по отдельности. Я со стороны свидетельницы, а он – потому что ставил свадебный танец. Но я зачем-то представляю жизнь с нелюбимым. Как будто ледяной разряд отторжения поможет вернуть ровный стук в моём сердце.

– А этот парень, Лиам?.. Мне показалось, что он без ума от тебя.

Я на секунду зажмуриваюсь и хрипло проговариваю горячим быстрым шёпотом:

– А Лиам скоро вернётся на родину. У него будет такая жизнь, какой достоин наследник крупного состояния. Со временем он повзрослеет, поумнеет, станет жёстче, пойдёт во власть как его отец или станет успешным бизнесменом и будет всеми способами доказывать всем вокруг, что он и только он хозяин судеб.

– Но сейчас ты жалеешь…

– Всё происходит так, как и должно быть. – С улыбкой перевожу взгляд ей за спину: – Надь, кажется, кое-кто собирается пригласить тебя на танец. И не только… Не тормози. Людей, с которыми нам хорошо, на самом деле единицы.

– Правда, красивая пара? – спрашиваю Гарика, глядя на боксёра, кружащего Надю по залу. Видно, что они влюблены друг в друга до беспамятства.

– А мы? Когда ты перестанешь меня избегать?

Я с наслаждением вдыхаю запах потянутых васильков, не прикасаясь к самому букету.

– А я одиночка, Гарик. Поэтому никаких нас не будет.

В моём роду сплошные однолюбы.

Лиам

В моей голове фарш. Любая связная мысль, что загорается в мозгу, вызывает адскую реакцию в теле. Я не знаю, сколько дней прошло с момента, как захлопнулась дверь за Мариной. Моё восприятие времени сильно расшатано. Организм отторгает попытки включить голову, мгновенно реагируя тупой болью в солнечном сплетении и рвотой.

В пьяном угаре существовать не проще, паника душит меня постоянно. Но общая заторможенность позволяет сдерживать кризис. Как смирительная рубашка с побочным эффектом в виде похмелья.

Мутный взгляд скользит по мебели. Узнавание приходит не сразу и вспышками. Вот я снимаю комнату в отеле. Безликий номер. Плеск виски в бутылке. Духота.

Как давно это было – не помню. Правая кисть вся в заживших порезах. Отец попытался удержать меня в доме, и я разбил кулаком зеркало. Его образ вызывает во мне тупую волну агрессии.

Приподнимаюсь на локте. Комната начинает кружиться, мышцы дрожат, едва выдерживая нагрузку. Одеяло натягивается, чем-то придавленное с краю.

По соседней подушке разметались тёмные волосы.

Тело резко сходит с ума, сердце быстро лупит в рёбра. Внутри меня взрывается солнце – пьянящим теплом, эхом сонного шёпота, мечтами о видах на закат с башни старого замка и босых прогулках по вереску. Я начинаю припоминать как рядом засыпала Марина, её расслабленные пальцы на моей груди.

В моих воспоминаниях она что-то бормочет, когда я отстраняюсь, очень тихо, на грани слышимости, но я цепляюсь за "останься рядом, Лиам", как за тонкую нить. Мягко сжимаю бледную кисть и целую в открытое плечо, перед тем как укрыть её.

Забиваю свой номер в её телефон, делаю дозвон, чтоб сохранить себе в контакты заветные цифры. Мне этого мало. Хочется ещё немного понаглеть, и я добавляю свежее селфи. Пусть видит, каким счастливым меня делает.

Пару часов назад это было, кажется…

– Маришка? – зову негромко и, почему-то неверяще.

Девушка с недовольным стоном поворачивается набок. Тонкое одеяло сползает, словно в замедленной съёмке открывая фрагмент чёрного крыла над лопаткой.

У Марины не было татуировок…

Где-то внутри тугим узлом закручивается то, из-за чего становится тошно и хочется выблевать пропитые внутренности. Я беззвучно рычу, пытаясь уцепиться за ускользающий образ, но хронология всплывающих в мозгу событий отдаляет его всё дальше и дальше.

Незнакомка в кровати всё меньше напоминает Марину. Другой оттенок волос, проколотое в нескольких местах ухо, чрезмерная худоба. Практически ничего общего. Так… Случайная девка, из какого-то бара. Перепутать их можно только упившись в хлам. И что-то мне подсказывает, в таком состоянии я вряд ли был способен на подвиги. Хотя трусов на мне нет.

Чёрт его знает. Даже не пытаюсь откопать в себе какие-то подробности, настолько мне всё равно.

Во рту пересохло так, что пока умываюсь, пью воду горстями. И чем больше в себя вливаю, тем сильнее шатается комната, как будто пьянею обратно. Не сразу соображаю, что назойливый звук из соседней комнаты – звонок моего телефона.

Меня ведёт в стороны. Морщусь, врезавшись плечом в дверной косяк и немного не успеваю…

– Да! – раздражённо отвечает… Как там её? Имя вспомнить не могу, и не уверен, что спрашивал.

Взбешено вырываю из цепкой руки мобильный. Прежде чем поднести его к уху, смотрю на номер.

– Привет, мам.

Сажусь прямо на пол, опираюсь спиной о кровать, затылком чувствуя на себе недовольный взгляд.

– У тебя появилась девушка?

Несколько секунд соображаю.

– Какое-то время мне так казалось, – кое-как формулирую внятный ответ.

Из динамика раздаётся тягостный вздох.

– Тебе изменили?

– Нет. Я изменил. Кажется…

– Значит, не твоя женщина. Уйди и не морочь ей голову.

Меня взрывает моментально.

– Моя! – рявкаю незнакомым, прокуренным голосом. – Это я не её… мужчина.

– Так не бывает. Если она твоя, тогда и ты – её. Или ты путаешь любовь с увлечением.

Её слова мне кажутся наивными. Чуть ли не издёвкой!

– Бывает! Иначе где она – преданность до гробовой доски?