Марина обхватывает в ладони моё лицо, возвращая всё внимание к себе.

– Мы расстались… я клянусь… Я…

– Почему? – перебиваю.

Вжимаю Марину в себя. Дышу теплом её шеи, как больной, теряя голову.

– Что почему?

– Почему защищаешь его? Если вы чужие теперь.

Её губы дёргаются в болезненной улыбке.

– Не бывает чужих бывших, Лиам. Всё, к чему мы хоть раз прикасаемся, нас меняет… оставляет свой отпечаток, понимаешь?

– Хочу к тебе прикасаться. – Требовательно оттягиваю вниз густые волосы, заставляя её закинуть голову.

Марина айкает мне в рот, пытаясь отстраниться. С коротким стоном проскальзываю языком между приоткрытых губ. Вбираю с её беспомощным выдохом каждую ноту протеста, что наполняет грудь углями, и оседает в паху потребностью промотать время вперёд, в момент, где мы сможем уединиться.

– Лиам!

– Сядь в машину, Маришка.

До отеля добираемся меньше десяти минут. Меня не волнует количество звёзд и звукоизоляция стен. Я существую в моменте, где важен только гудящий в крови адреналин.

Щелчок замка проходится по позвоночнику щекоткой. И духота, и блёклые обои, и запах табака, и пыль, и скрип паркета – всё исчезает перед притяжением. Здесь нет ничего лишнего. Только мы.

Кто набрасывается первым? Не знаю. Не до того сейчас. Влажный, захлёбывающийся – звук поцелуев заполняет номер сиплыми стонами, шёпотом, выбросом безысходности. Реальность сужается до широкой кровати. Нам под ноги вперемежку летит одежда.

Мой взгляд опускается на высокую грудь.

Божественна…

Рука сама по себе тянется к ширинке. Пальцы не с первого раза нащупывают молнию.

– Мне никогда ещё не делали комплиментов без единого слова. Ты первый…

В уголках кошачьих глаз подозрительно поблескивают крохотные капли. Грусть? Умиление? Марина не даёт мне возможности разглядеть. Опускает голову, расстёгивает на мне джинсы… В паху всё ноет от напряжения. Мышцы бёдер, подрагивают под узкими ладонями, пока она приспускает с меня штаны вместе с трусами.

Откинув волосы за спину, Марина опускается передо мной на колени.

Ну и что за нафиг?..

– Ты чего? – полузадушено выстанываю сверху.

Теряюсь. Не такой уж я тёмный, понимаю «чего», не понимаю – сейчас нам это зачем?

И без того невысокая, она смотрит на меня снизу вверх, и от этого выглядит ещё беззащитнее.

– Ответный комплимент…

Трескучий разряд бьёт прямо в мозг, когда она обхватывает меня рукой, а потом – мягко мажет языком по головке. Тело прошивает короткой судорогой. Тонкие волоски на руках встают дыбом – я чувствую каждый, настолько всё остро.

Член обдувает жаром дыхания, сжимает сочной упругостью губ, дразнит скольжением языка по набухшим венам. Я чувствую собственную дрожь, стекающую с напряжённых мышц живота ей под пальцы. Надсадно дышу, дурея от одного вида ритмично двигающейся темноволосой макушки.

В номере всё-таки жарко. Капли пота стекают по позвоночнику, нестройно рвётся наше дыхание. Марина каждый раз насаживается всё дальше и глубже. Рукой на инстинктах оттягиваю каштановые волосы, хочу видеть её глаза в этот момент. И когда мы встречаемся взглядами – я выпадаю в другую реальность. Задушенный стон жжёт мои губы.

Тело на взводе. Остаётся лишь спустить курок, освободиться… На мгновение пол уходит из-под ног, реальность рябит, расплывается, но моментально принимает прежние очертания.

Нет. Не так. Всё ощущается иначе.

Слух различает каждый удар пульса, кровь в моих ушах гремит пальбой. Длинное скольжение вперёд, короткий рывок назад… Она втягивает мой член почти до самого основания, туго и жёстко, словно закачивает в меня невесомость.

Внутри меня не остаётся места. Физически взрываюсь в горячий, мокрый рот. А вот ментально… Ментально я весь размазан по стенам.

Не узнавая собственный голос, хрипло тяну по слогам:

– Не от-пу-щу…

Плевать, какие у неё были на сегодня планы. И на завтра тоже.

Дальше боюсь загадывать. Плохая примета…

Марина

Целый день и всю последующую ночь мы с Лиамом не выходим из номера. Каждый участок наших измотанных тел заласкан и зацелован настолько, что зазоров не остаётся даже внутри. В лёгких горчит запах нашей страсти, в животе, в груди и, как ни странно, в черепной коробке – порхают бабочки, которых я так часто высмеивала раньше.

Теперь жалею прежнюю себя.

Теперь на моих веках уютно лежит пушистая дремота. Ни мыслей, ни тревог, ни вечной спешки… Мне снова девятнадцать, а на оставшиеся до полудня часы или до падения с высоты беспечности – не важно. Сейчас я беспросветно, бессовестно, всепоглощающе счастлива.

– Ты уже проснулась?

Из сонной неги меня выдёргивает влажность языка, скользящего по ушной раковине.

– А мы разве ложились? – Поворачиваю голову и лениво приоткрываю левый глаз.

– Не понял, но я, кажется, выспался.

Лиам спросонья похож на растрёпанного птенца. У меня самой на голове такой хаос, что при попытке пригладить волосы, я лишь путаюсь в них пальцами. Но с ним приятно быть собой, можно просто понежиться, а можно активно… И это тоже будет в кайф, определённо.

В такие моменты хочется поделиться личным, но у нас не получается поговорить после секса. Наверное, потому что мы занимаемся им непрерывно.

– А мне, кажется, что я всё ещё сплю, – всё же предпринимаю попытку… и вскрикиваю, когда Лиам легонько сжимает сосок.

Под кожей колет тысячей иголок. Лёгкие уколы лишают воли, заставляя подаваться назад до тех пор, пока мне в ягодицу не упирается его эрекция.

– Тогда не просыпайся…

Я сдаюсь. Сдаюсь шёпоту, касающемуся голой кожи и жаркому дыханию, дразнящему чувствительные точки между лопаток. Задыхаюсь от тягучих, неторопливых движений внутри себя.

У нас было двадцать четыре часа, за которые я изучила тело Лиама наизусть, подтстроилась под него, привыкла к темпераменту, но я всё равно задыхаюсь – каждый раз задерживаю дыхание, рассыпаясь в невесомое, волшебное и яркое – роем бабочек взлетаю под потолок.

А потом мы обессиленно лежим обнявшись, и не хочется даже идти в душ. Липкие потёки на внутренней стороне бёдер не вызывают брезгливости, только улыбку.

Мы не предохранялись. Я осознанно, а Лиам вряд ли о таком сейчас задумывается.

Я не хочу в своей жизни других мужчин. Не зарекаюсь, но… у меня было счастливое детство, пусть и без отца. Детей нужно рожать от любимого, а повстречать его дано один раз.