— Само собой, — кивнула Женька. — Менты здесьносом землю рыли, но… вроде подозревали одного из рабочих, однако доказатьничего не смогли. Целых полгода здесь сыскари сидели, по ходу дела столькопреступлений раскрыли, от угона скота до кражи магнитол из машин, но на следубийц Холмогорского так и не вышли. Музей стараниями его жены открыли, но самаона по понятным причинам здесь не живет, хотя со всем рвением продолжает деломужа. В общем, детектив ты из этого вряд ли сляпаешь.

— Это уж точно, — кивнула я, поднимаясь с травы.

— До чего ж здесь места красивые, — вздохнувполной грудью, мечтательно заявила Женька.

Не согласиться с ней было невозможно. Места действительнокрасивые.

Река, часовня на холме, слева поля с перелесками, сзадисплошной стеной лес, а над всем этим голубое небо, яркое солнце плюс пениежаворонка и прочие сельские удовольствия.

— Если уж мы решили здесь остаться, не худо бы жилищесебе подыскать, — заметила я.

— Чем тебе у Августы не нравится? — усмехнуласьЖенька.

— Я по ночам спать привыкла, а у нее заняться этим нетникакой возможности. К тому же тетка явно спятила, меня просто дрожь берет отзаостренных кольев, и еще одного окропления святой водой я могу просто невыдержать.

— Давай попробуем найти что-нибудь получше, —согласилась Женька. — А сейчас я бы наведалась к Ивану Ивановичу.

И мы зашагали к деревне.

Женщины все еще сидели на скамейке, правда, теперь ужевтроем.

— Прогулялись? — спросила нас Валентина. Мыкивнули, а она продолжила:

— Вы к нам надолго?

— Пока с вашим Кукуем не разберемся, — засмеяласьЖенька. Женщины тоже засмеялись, я хихикнула из солидарности и тутпочувствовала чей-то взгляд, повернула голову и успела заметить на крыльцемолодого человека: узкое лицо, борода клинышком, колючий взгляд. Он торопливоприкрыл дверь, и видеть его я больше не могла. Непонятно, с какой стати, но этавстреча мне не понравилась, более того, я почувствовала нечто напоминающеестрах. Нет, в самом деле что-то не так в этом Липатове. — Тывидела? — шепотом спросила Женька, едва мы немного удалились от дома.

— Ты имеешь в виду этого типа?

— Конечно. Рожа, по-моему, на редкость противная.

— Рожа как рожа, — не стала япреувеличивать, — но взгляд мне не понравился. Надо бы выяснить, что этоза тип.

— Выясним, — кивнула Женька.

Деревенская улица сделала плавный поворот, мы свернули, ивскоре очам нашим предстал дом с колоннами и верандою, издалека похожий напостройку девятнадцатого века. Приглядевшись, я поняла, что построен он не такдавно, примерно в шестидесятых годах, может, чуть раньше. Дом окружала оградана кирпичных столбах, которые не мешало подновить, глаз радовали ворота,распахнутая настежь калитка и парк. С такого расстояния ничего большеразглядеть не удавалось, до усадьбы было довольно далеко.

— Что это такое? Дом Ивана Ивановича? — выдвинулая предположение.

— Нет, — серьезно ответила Женька. — Большепохоже на санаторий.

Правда, я ни о каком санатории не слышала.

— Я тоже, — кивнула я в ответ, и мы затоптались наместе, вожделенно оглядываясь в поисках живой души, способной просветить нас.

Окно дома по соседству распахнулось, и мы узрели старушку,которая, не говоря ни слова, внимательнейшим образом принялась насразглядывать.

— Здравствуйте, — дружно сказали мы. Старушкакивнула улыбаясь, а мы продолжили:

— Не скажете, где дом Ивана Ивановича?

— А вон он, — кивнула бабка, мы посмотрели в томнаправлении и увидели добротный дом, стоявший чуть в стороне рядом с небольшимпрудом, в котором в настоящий момент плавали утки. — Только его доманет, — сообщила старушка, — полчаса как ушел. К болоту. Ему там точномедом намазано. Все чего-то ищет, фотографирует. А вам он зачем?

— Поговорить хотели, — уклончиво ответила Женька.

— Это вы к Гутьке Игнатовой приехали? Из газеты?

— Мы.

— Нечисть гонять? Тогда вам точно к Иван Иванычу, он сними дружит.

— С кем? — заинтересовалась я разговором инаправилась к словоохотливой старушенции, Женьке ничего не осталось, какпоследовать за мной.

— С нечистью, — совершенно серьезно ответиластарушка. — Чего б ему тогда на болото шастать? Да еще ночью. Ночью добрыйчеловек спит, а этот, точно филин, бродит, бродит и ночь напролет свет в домепалит. Видно, черти мучают.

Как он этот дом купил, так в деревне порядку не стало.

— Какого порядка? — не зная, как разговоритьбабку, спросила я.

— Человечьего. На болоте нечисто. Это каждый знает.Конечно, Гутька — пьяница, и с головой у нее не все ладно, потому что с ИванИванычем этим дружбу водит, но она права: от бога люди отвернулись, и теперьнам наказание. И скоро в Липатове жить станет невозможно.

— Почему от бога отвернулись?

— Часовню ограбили. Раньше нас чудотворная икона берегла,а теперь вся нечисть с болота поперла. По ночам как возьмется выть, страх… А тов колокол бьют. Третьего дня я на улицу вышла, чтоб кошку впустить, сидитпроклятущая в палисаднике и орет на разные голоса, вдруг вижу, с болота бежитчего-то огромное, шерсть дыбом и глаза горят. Я в дом и про кошку забыла, а онажалобно так завизжала, и все, тихо в деревне, а потом как завоет… Кошкапропала, сожрал, наверное.

— Кто?

— Кто с болота прибегал.

— Простите, — влезла я, — то, что вы видели,было похоже на большую собаку?

— На сатану оно было похоже. Как вспомню… — Бабкаторопливо перекрестилась. — И кошка пропала. Такая умница, крысоловка…

— А что это за здание ближе к реке? — перешлаЖенька с дел сатанинских на дела людские.

— Там? Раньше дача была районного партийногоначальства. Потом отобрали. Детскую санаторию сделали. Теперь не пойми чего.Живут разные приезжие, кому дома заняться нечем. Дочка моя там кухарит. Сходитеради прогулки. Там красочно…

Мы поблагодарили и направились по тропинке в сторону бывшейдачи.