Её дедушку, который был таким добрым, который так её любил, который знал неисчислимое количество всяких разных пословиц, прибауток и анекдотов. Который рассказывал ей на ночь сказки… А эти… эти… нелюди его просто пристрелили. Походя, как бы между прочим, без всякой необходимости. Просто ради забавы. Вот эти самые, на мотоциклах которые. Фашисты.

Антонина шла, не замечая холода, и сжимая в кармане телогрейки правой рукой дедов револьвер…

***

Своих немцев Антонина увидела на окраине села, правда, всего двоих: один мотоцикл стоял у крайних плетней и оба фашиста, нагнувшись, озабоченно ковырялись в его двигателе. Длинный ствол пулемёта МГ-34 был задран в небо, автоматы обоих фашистов лежали на коляске. Третий немец с металлическим чемоданчиком неспешно шёл к ним от крайнего дома. До мотоцикла с фашистами оставалось ещё около сотни шагов…

У неё не было никакого особого плана. Просто подойти и расстрелять. Сколько сможет. Этих, а потом, если получится, ещё и тех, кто успеет прибежать на выстрелы. Ничего дальше этого она не планировала — ей было всё равно.

Подойдя ближе, она убедилась: да, это были действительно те самые немцы, что приезжали час назад к ним на хутор. Этого, худого, с лошадиной мордой, застрелившего её дедушку, и этого, мордатого, который добил деда сапогом в лицо, она хорошо запомнила. Вспотели руки, всё тело била нервная дрожь. Она никогда не убивала людей. И вообще никого не убивала. Даже муравьёв. А этих сейчас надо — не люди они, мрази. Нелюди. «Главное — подойти поближе! Чтобы наверняка!» — билась жилкой в голове единственная мысль.

Дорога на въезде в село была разбита и размешана в грязь проходившей здесь недавно немецкой техникой. Немцы, не желая топтаться в этом месиве, откатили свой «Цундап» на обочину, поближе к забору, и негромко переговариваясь, совместными усилиями откручивали гаечным ключом какую-то промасленную железяку. Ключ то и дело срывался, они ругались, и целиком поглощённые своим делом, совсем не замечали подходившую к ним русскую простоволосую девушку в телогрейке и с горящими глазами. Чтобы не утонуть в грязи, она тоже свернула с дороги, и шла вдоль забора, с каждым шагом неумолимо сокращая расстояние. Осталось не более пяти метров. «Пора!» — сказала она сама себе и потянула револьвер из кармана…

***

Расстрелять немцев не получилось…. Сначала, когда выхватывала наган из телогрейки, он зацепился мушкой за рваный край кармана, и она потратила драгоценные две секунды, чтобы отцепить его и направить в цель. Немцы же, видать, что-то почуяли, один из них (тот, что мордатый) обернулся, что-то прокричал, и бросился к автоматам, лежавшим на коляске мотоцикла. Антонина выстрелила — пуля пробила немцу руку, которой он тянулся к автомату, и отбросила его на землю. В следующее мгновение второй фашист, с лошадиной мордой, распрямился и с силой толкнул её к забору, не удержался, и упал на неё, прижав её своим телом к накренившемуся от удара забору.

Прямо перед собой Антонина увидела его безумные, на выкате, глаза. Фашист схватился за её револьвер и стал выкручивать его из руки Антонины. Спасая пальцы от переломов, пришлось отпустить наган, но она тут же угостила его коленом между ног. Захрипев и согнувшись пополам, фашист завалился набок. Правая рука Антонины сбоку схватилась за что-то холодное, шершавое и ухватистое. Инстинктивно дёрнула на себя — в руке оказался толстый, полутораметровый дрын из забора. Не раздумывая, она с размаху треснула им по спине раненого жирного немца, который снова тянулся к автоматам в коляске. Тут же, с пол-оборота, вмазала колом по голове худому фашисту, только что получившему коленом по промежности, а теперь вставшему на четвереньки и пытавшемуся дотянуться до валявшегося на земле её револьвера. Тут же выхватил по голове и тот, что принёс инструменты в железном ящичке.

Она билась зло, молча, стиснув зубы, не жалея ни фашистов, ни себя. Всё было кончено за два десятка секунд: трое фашистов, мыча от боли, корчились в грязи, перемешанной со снегом, а Антонина стояла, тяжело дыша и сжимая руках тяжёлый дрын, выдернутый ею из забора. От ближайших домов к ней уже бежали фашисты: её единственный выстрел поднял на ноги всех немцев. Она стояла, и понимала, что всё кончено — ей не уйти. Револьвер её оказался затоптанным в грязь, и исчез из поля зрения, как стрелять из автомата, она не знала, поэтому, перехватив поудобнее в руках увесистый и шершавый дрын, она, стиснув зубы, решительно шагнула навстречу бежавшим к ней фашистам.

Подбежавшие первыми фашисты, не добегая до неё десятка шагов, остановились и взяли её на прицел. Подошедший офицер что-то им крикнул, и они нехотя опустили стволы. Антонина поняла, что её хотят взять живьём, и перехватив кол поудобнее, набычившись, и хрипло дыша, молча пошла на офицера. Он снова что-то крикнул по-немецки и махнул рукой. Вперёд вышли четверо фашистов с карабинами и пристёгнутыми к ним штыками. Взяли в кольцо. Потом ещё секунд десять она, как раненый зверь, крутилась волчком, в остервенении бросалась на них, пытаясь достать хоть кого-то из них своей дубиной. До тех пор, пока не пропустила удар сзади по спине прикладом.

А потом…

Потом они, повалив её на землю, молча и тщательно добивали её прикладами.

Глава 9. А я попаду!

Гарью запахло ещё издали, когда они подъезжали к деревне. Танк мягко шлёпал траками по раскисшей дороге. Не успевшие растаять остатки снега лежали по обочинам. Остановились у крайних хат, Паша обернулся к Андрею:

— Слышь, Андрюх! Выгляни из люка — осмотрись. Только осторожно.

Андрей открыл башенный люк и аккуратно, прикрываясь крышкой люка, как щитом, внимательно осмотрелся вокруг.

— Никого, даже вороны не каркают, — это уже вниз, в нутро танка, Паше.

— А чего гарью-то так пахнет? Вроде всё целое. И люди куда подевались? — сам себе задал вопрос Паша.

— А хрен его знает, Паша. Поехали уже.

— Поехали, — и танк, мягко качнувшись, неспешно двинулся вперёд.

Через минуту стало понятно, откуда тянуло гарью — посреди деревни было свежее пепелище. Что-то большое и деревянное, может сарай или рига, сгорело дотла.

Внимательно осмотревшись, и прихватив ППШ, Андрей вылез из башни, и спрыгнул на землю. Вслед за ним, из своего люка, ловко вылез Пашка, тоже с автоматом в руке.

Вдвоём они прошлись вдоль пожарища. Было видно, что горело совсем недавно — кое-где угли были ещё красные. Не заметили, как на землю спрыгнула Агния.

— И куда они все подева…. — Андрей не успел договорить: обернувшись к Агнии, он буквально остолбенел от её вида. Она