— Видел? — тихонько сказал Кацуба, подтолкнув еголоктем. — Тебе, счастливцу, на судьбу пенять нечего, вот Робертику тяжеленькобудет эту крыску охаживать. Ничего, профессионал, справится. Из таких-то крысоккак раз и качают потоки дельной информации, сущий кладезь…

— Слушай, — сказал Мазур. — Тут была одна неувязочка, яусиленно пытался вспомнить, в чем суть, и кое-что пришло в голову. Речь о«Комсомольце» с «Верой»…

— Погоди, — свистящим шепотом прервал Кацуба. — Гоша,оглянись аккуратненько, невзначай…

— «Нива», куда ей деться…

— А вон тот, в камуфляжной куртке?

Воспользовавшись тем, что Котельников отвернулся, Кацубапоказал Мазуру кулак, прижал палец к губам и, проделав это во мгновение ока,вновь принял безмятежный вид. «Интересно, — подумал Мазур. — Что ж, учтем…»

— Глупости, — сказал Котельников. — Показалось.

— Такое впечатление, что под курткой у него была рация.

— Да ну, показалось, на роже написано, что за бутылкойспешит…

Надя скрылась в подъезде, и Шишкодремов вернулся к ним, находу стирая с лица игривую улыбочку, неподдельно вздохнув…

Кацуба развалился на сиденье и, по всему видно, пребывал всамом распрекрасном настроении.

— Молодец, Вова, — сказал он, жмурясь совершеннопо-кошачьи. — Я наблюдал краешком глаза, Катенька буквально млела и таяла. Тыуж закрепляй успех согласно правилам стратегии — как только наскоро обнимемсясо здешним мэрином, лети в музей, пообщайся и набивайся на вечерний кофеек…

Мазур ожидал, что Шишкодремов гнусно заржет, но тот молчасмотрел умудренным взглядом профессионала, скорее даже печальным. Во рту стоялпривкус то ли табака, то ли скверного мыла — настолько все это было не похожена прежнее. Капитан первого ранга Мазур, одушевленный сексуальный инструмент…

— Не подпускайте такого трагизма в очи, мой скромныйдруг, — сказал Кацуба. — Если рассуждать в рамках глобальной стратегии, ровнымсчетом ничего страшного не произойдет. Получит сексуально неудовлетвореннаямилая женщина хорошую ночку, всего и делов. Главное, не клянись в вечной любвии не обещай тут же повести под венец, и все обойдется в лучшем виде, ничьетрепетное сердце не будет разбито. Не девочка, в конце концов. Соображает, чтолучше иметь мимолетные маленькие радости, чем не иметь ничего…

— И нахрен тебе этот музей? — угрюмо бросил Мазур.

— Вопрос отметается, как чисто риторический, — сказалКацуба. — Музей мне чертовски необходим, Вова, и это все, что в данный моментвсем вам необходимо знать… Кстати, ваше мнение об этой зеленой, как огуречик,компании? Я серьезно спрашиваю.

— Клоунада, — сказал Шишкодремов решительно.

— Присоединяюсь к предыдущему оратору, — кивнул Мазур.

— А Кристиансен? — спросил Котельников, не оборачиваясьиз-за руля.

— Ну и что — Кристиансен? — пожал плечами Кацуба. —Само по себе импортное происхождение — еще не повод для завлекательных гипотезоб иностранной разведдеятельности. А ссылки на широко известные прецеденты — недовод. За бугром придурков хватает.

— То есть, ты решительно отметаешь версию насчет того,что «забугорники» пытаются убрать отсюда базу? — спросил Котельников.

— Красивая фраза, Гоша, — сказал Кацуба. — Есть в нейчеканность и, я бы даже усугубил, некая лапидарность. Прям-таки Юлиан Семенов.Версия хорошая, Гоша. Аргументация скверная. Во-первых, базу никак нельзяназвать ни ключевым, ни особо важным звеном соответствующей системы.Задрипанная база, откровенно говоря, — с устаревшими ракетами, с ветхозаветнымирадарами и электроникой. Тихо догнивает база — если честно, меж своими, господаофицеры. И я не предполагаю, что на сопредельной стороне сидят олухи, которымсие неизвестно… Во-вторых. Ни единого факта о наличии стоящей в тенииностранной агентуры у нас нет. А работать надо с тем, что есть.

— А что у нас есть? — усмехнулся Шишкодремов. — Один«Летучий голландец», то бишь пресловутый сейнер. С которым ничегошеньки неясно. После спусков можно будет говорить…

— А я к чему веду? — ухмыльнулся Кацуба. — К одному —не надо разводить раньше времени красивый треп о плащах и кинжалах… Кстати,Гоша, как там насчет хвостов?

— Ну, «Нива» тащится, — сказал Котельников. — Я к нейуже привыкать начал. Как питекантропы работают…

— Вот… — протянул Кацуба. — Ничего мы не имеем, кромеодного-единственного хвоста, работающего в стиле питекантропов. Можно, конечно,говорить, что они валяют дурака на публику… Кто-то горит желанием начатьдискуссию? Никто? Вот и ладушки. Значит, часок времени у нас есть передисторическим визитом к мэру. Можно поваляться кверху брюхом, отдыхая отмаленьких зелененьких экологических чертиков…

На месте Фаины Мазур увидел совершенно незнакомую женщину,постарше и гораздо неприветливее — типичную гостиничную цербершу старых времен.Ключи она плюхнула на стойку с таким видом, словно совершала величайшееодолжение, — а могла бы и на порог не пустить… Совершенно случайно оглянувшисьу лестницы, Мазур встретил ее тяжелый, неприязненный взгляд, направленный вспину, как лучик лазерного прицела.

— Кр-рокодил… — тихо сказал Кацуба. — Какой контраст снашей неповторимой Фаиной…

Он приостановился, ловко выдернул ключ из пальцев Мазура исунул ему свой.

— Это зачем? — тупо спросил Мазур.

— Посиди часок в моем, — совсем шепотом сказал Кацуба.— Хочу проверить, не разучился ли в шахматы играть…

— Какие шахматы?

— Потом. Может, мне придется дураком выглядеть…

Мазур пожал плечами и замолчал согласно той же армейскойпривычке — когда начальство нагружает непонятками, помалкивай в тряпочку…

— Только дверь не запирай, — шепнул Кацуба.

— Ты что, киллера ждешь?

— Жди я киллера, так и сказал бы…

Мазур вошел в полутемный номер Кацубы — все шторы былитщательно задернуты, так что в комнате не светлее, чем на глубине в пятьдесятметров, — зажег свет в гостиной. На столе так и красовались остатки богатогозастолья. Дверь номера, как и приказывали, не запер.

И замер, как вкопанный.

Выработанное профессией волчье чутье подсказывало — в номеректо-то был. Он и сам не знал, как выразить это знание словами, такое никогда иникому не удавалось, но ошибки случиться не могло.

Замер, слегка согнув колени и передвинувшись так, чтобыдержать в поле зрения и дверь в спальню, и входную, и дверь в совмещенную стуалетом ванную. Текли секунды, но никто на него не бросался, никакогошевеления. И все же чужое присутствие не почудилось…

В спальне кто-то явственно пошевелился, то ли переступил сноги на ногу, то ли шагнул поближе. Собравшись в тугой комок мускулов, Мазурпередвинулся влево, несильным толчком ноги распахнул дверь в спальню. Атаки непоследовало. Он тихонько позвал: