Глэдис ни разу не обернулась, ни разу не посмотрела взеркало заднего вида. У нее было такое ощущение, что ее провожал не муж, акакой-то посторонний, малознакомый человек. Дуглас уже сказал ей, что вряд лисможет навестить их в ближайшие выходные, а буквально накануне отъезда оннамекнул, что из-за срочной работы у него вообще не будет выходных вплоть дочетвертого июля, Дня независимости. Но ее это только обрадовало; Дуглас же,втайне опасавшийся, что Глэдис будет жаловаться и возмущаться, решил, что онапросто «отличный парень». Он так и не заметил, что со дня визита в «Ма Пти Ами»Глэдис ходит как в воду опущенная.

Ехали без приключений. Все дети были в отличном настроении ибез умолку болтали, не в силах дождаться, когда же они доберутся до побережья иувидят своих друзей. Только Джессика заметила, что Глэдис сегодня как-тоособенно рассеянна.

— Что-нибудь случилось, мама? — спросила онатихонько.

Глэдис была до глубины души тронута вниманием дочери.

— Нет, все в порядке. Просто я, наверное, немногоустала, — ответила Глэдис. Рассказывать Джессике о ссоре с Дутом ей нехотелось — вряд ли дочь сумела бы понять ее, несмотря на свои четырнадцать лет.Кроме того, вообще ни к чему, чтобы Джессика знала о разногласиях между еематерью и отцом.

— А почему папа не сможет приехать к нам ввыходные? — снова спросила Джессика. Она была гораздо наблюдательнее, чемпредполагала Глэдис, и уже давно заметила, что между ее родителями что-тонеладно. Впрочем, она не очень волновалась по этому поводу, решив, что Глэдис иДуг просто поссорились в минуту дурного настроения. С кем не бывает? Хотя, надопризнать, что в их семье такое было редкостью.

— Ему приходится много работать, — объяснилаГлэдис. — Боюсь, что и в следующие выходные он тоже не сумеет выбраться.Зато в августе у него отпуск, целых три недели. Разумеется, он проведет их снами.

Этого оказалось вполне достаточно. Выслушав ее, Джессиканатянула на голову наушники своего «Уокмена», и до самого Харвича Глэдис неуслышала от нее ни одного слова. Сейчас это было очень кстати, хотя обычно онанепременно попыталась бы как-то отвлечь дочь от ее дурацкой музыки.

Накануне отъезда Глэдис еще раз встретилась с Мэйбл. Вближайшие выходные ее подруга должна была лететь в Париж с мужем и детьми,однако никакой особенной радости по этому поводу не испытывала. Ее отношения сДэном Льюисоном были, что называется, «на мази», и Мэйбл очень не хотелосьрасставаться с ним. У нее было вполне достаточно здравого смысла, чтобыпонимать: этот роман не выдержит испытания ни временем, ни расстоянием. «Стоитмне уехать, — объясняла она Глэдис, — и на мое место найдется сдесяток девчонок помоложе и попокладистее. К тому же Дэну тоже надо как-тоустраивать свою жизнь. Словом, кобель — он и есть кобель…» — резюмировала она.

Подобная откровенность несколько смутила Глэдис, но она всеже попросила Мэйбл позвонить ей, когда та вернется из Европы. «Бытьможет, — сказала Глэдис, — у тебя останется свободная неделька, и тыс мальчиками сможешь приехать к нам на побережье». Мэйбл обещала подумать, хотяи сказала, что из этого вряд ли что-нибудь выйдет.

День клонился к вечеру, когда они наконец добрались, иГлэдис, выйдя из машины, смогла наконец как следует размять затекшие ноги. С ихучастка открывался превосходный вид на океан, и, вглядываясь в его голубыепросторы, Глэдис испытала чувство облегчения. «Да, — подумала она, —я правильно поступила, когда не стала пороть горячку. Полтора месяца в таком чудномместе — это как раз то, что мне нужно. Здесь я, по крайней мере, сумеюуспокоиться и разложить все по полочкам».

В самом деле, до последнего гвоздя знакомый одноэтажныйщитовой коттедж буквально дышал спокойствием и действовал на нее умиротворяюще,к тому же рядом было море, созерцать которое рекомендуется дажебуйно-помешанным (при мысли об том Глэдис невольно улыбнулась). По соседству —в таких же коттеджах — жили ее старые друзья из Чикаго, Бостона и Нью-Йорка.Все было прекрасно. Исчезали все скучные заботы. Оставалось общение с детьми,полноценное, свободное, не ограниченное массой срочных дел. И оставалось время,то самое время, которого так не хватало, чтобы подумать о жизни. Особеннотеперь, в той непростой ситуации, которая сложилась в их семье.

Вдруг Глэдис поймала себя на том, что думать ни о чем такомей как раз и не хочется. Больше того, ей не хотелось даже звонить Дугу, чтобысообщить: доехали нормально. Она никак не могла заставить себя сделать это.Кончилось тем, что Дуглас позвонил первым.

— Ну как, все в порядке? — спросил он, и Глэдисуверила его, что все просто отлично. Коттедж к их приезду вымыли и просушили,крыша не протекала, ставни и окна были целы, а дорожка перед крыльцом засыпанасвежим песком. Выслушав ее, Дуг поинтересовался:

— Почему ты не позвонила мне сразу, как только выприехали? Я уже начал беспокоиться, не случилось ли что по дороге.

«Боже мой! — с раздражением подумала Глэдис. —Какая ему разница, когда я позвоню — сразу по приезде или через час? Что емузадело? Он боится потерять „надежного партнера“, которому он может доверитьсвоих детей? Но ведь если со мной что-нибудь случится, всегда можно нанятьняню!»

— Извини, Дуг, — ответила она. — Мы все былиочень заняты: надо было открыть дом, распаковать и разложить вещи.

— У тебя усталый голос, — заметил он. Глэдисдействительно устала — в последние несколько недель она чувствовала себя так,словно по ночам ей приходилось грузить мешки в порту. Отчего же Дуг заметил этотолько сейчас?

— Ты же знаешь, дорога до Харвича не из легких, —ответила она. «Дети, собака и шофер живы-здоровы и чувствуют себянормально», — хотелось ей добавить, но она сдержалась. Вряд ли Дугспособен был правильно ее понять.

— Жаль, что я не смог поехать, — промолвилДуг. — Как бы мне хотелось отдыхать с вами на пляже, вместо того чтобывозиться здесь с клиентами!

Голос его звучал вполне искренне. Возможно, Дугдействительно хотел бы оказаться сейчас с семьей, но не ради нее, а ради отдыхау моря.

— Ничего, — ответила Глэдис. — Когда тыбудешь посвободнее, ты сможешь проводить с нами каждые выходные. А там,глядишь, и отпуск…

В голосе ее прозвучала положенная доля участия, но на самомделе больше всего Глэдис хотелось, чтобы этот разговор как можно скореепрекратился. Ей совершенно нечего было сказать Дугу. Она чувствовала себявыжатой досуха, пустой, как фляга пьяницы к утру, еще немного, и она простозасомневалась бы в собственном существовании, настолько покинули ее жизненныесилы.

— Мы тебе еще позвоним, — произнесла она как можноестественнее, и через минуту оба положили трубки. Дуг не сказал ей, что любитее. Странно, что она начала замечать это только сейчас, когда было уже поздно.Может быть, в том, что любовь исчезла, есть доля и ее вины? Что же теперьделать?

Глэдис вернулась к детям и помогла им застелить кровати,поскольку сервис-служба не удосужилась этого сделать. Когда все было готово,они быстро поужинали, после чего дети отправились спать, а Глэдис решилазаглянуть в чулан, который она переоборудовала под фотолабораторию.