– Скажите, как вообще он мог заразиться проказой? Может быть, наследство плохое? – спросил Максим.

– Лепрой, – поправил его директор. – А если быть точнее, то болезнью Хансена. Именно так официально называет лепру мировое медицинское сообщество. Еще в сорок восьмом году на международном конгрессе по лепре в Гаване была принята резолюция об исключении из обихода термина «проказа», дабы это слово не ранило больных. Нет, болезнь не передается по наследству, от больных лепрой рождаются здоровые дети. Лепра – первая инфекция, известная человечеству. Возбудитель заболевания – микобактерия leprae была открыта норвежским ученым Герхардом Хансеном в 1873 году. Туберкулез был открыт только спустя шесть лет. Считается, что это болезнь стран с низким социальным уровнем, что заболевают ею лица асоциальные. Но это не совсем так. Обычное инфекционное хроническое заболевание, заполучить которое, однако, чрезвычайно сложно. Но наш регион издавна имел здесь печальную славу. Основные очаги – это как раз Володарский, Камызякский, Икрянинский районы. Там, в селах, раньше было много активных лепрознобольных. В Астрахани за последний год выявлено семь новых случаев заболевания. Шесть из них – заболевшие впервые, а седьмой – это рецидив у больного, который находится на диспансерном наблюдении. По всей России за год не было зафиксировано других случаев этого заболевания, а в прошлом году – всего два, в Ставропольском крае и в Московской области. У нас на диспансерном учете состоят сто двадцать пять жителей региона, переболевших лепрой. При этом всего таких больных в России двести пятьдесят. Таким образом, шестьдесят процентов всех больных в стране – жители Нижнего Поволжья. Уж не знаю, почему в Володаровке такая активность эндемического очага. И вот теперь – Войлов. Вообще, все заболевшие – люди пожилого возраста, за шестьдесят лет. Поэтому случай, надо признать, уникальный.

Максим разглядывал аккуратные жилые постройки симпатичного городка. Тут повсюду росли высокие деревья, но настораживало полное отсутствие людей. Кроме них двоих в округе больше не было ни души, и это веяло атмосферой постапокалипсиса.

– А сколько у вас сейчас пациентов, кроме Войлова? – спросил Максим.

– Он у нас один, – ответил директор. – Больше никого нет.

Максим ощутил пробежавший под одеждой мороз.

– А как проявилась болезнь? Как он вообще?

– Лепра – хроническое заболевание, протекающее с поражением кожи и периферической нервной системы, а в случае Войлова – еще и глаз, верхних дыхательных путей, а также кистей и стоп. К тому же поражен лицевой нерв – у него искажено лицо. Из-за этого в Средние века их так боялись. Лепрофобия и до сих пор все еще очень сильно распространена. Постарайтесь держать себя в руках, когда увидите его.

– А воздушно-капельным не передается?

– Не переживайте, – улыбнулся в ответ директор. – Лепра является малоконтагиозным заболеванием. Случаи заражения даже персонала от пациентов официально не зафиксированы. Заразиться можно только при длительном тесном контакте и в основном при иммунодефиците. Вы не заразитесь. Но руку лучше не протягивайте.

– Звучит обнадеживающе, – иронично заметил Максим.

– Особенность лепры – длительный инкубационный период, в который ее трудно диагностировать, – продолжил экскурсию собеседник. – Если у гриппа, например, инкубационный период три-пять дней, то у лепры – до тридцати лет. И все эти годы идет медленное вялое развитие болезни, которая никак себя не проявляет. А когда ее обнаруживают – бывает уже поздно, человек становится инвалидом, потому что болезнь поражает клетки нервной системы. Теряется чувствительность, появляются травмы, перестают заживать раны, становится нужен постоянный уход. Сейчас, если больной получает лечение, он внешне никак не отличается от здорового человека. У Войлова же симптомы проявились чрезвычайно быстро. С изобретением лекарств болезнь уже давно не прогрессирует до такого состояния. Вообще же, заразиться лепрой в сто раз меньше вероятности, чем тем же туберкулезом. В этом году наш институт презентовал новейшую тест-систему, позволяющую всего за сутки определить, болеет ли человек лепрой. На следующий же день после госпитализации Войлова у него диагностировали лепру. Сейчас по всему миру ученые работают над тем, чтобы сделать выявление болезни максимально быстрым, и наш научно-исследовательский институт тут выступает одним из успешных первопроходцев.

Они подошли к большому кирпичному зданию. У двери висела табличка с надписью «Welcome to research institute of Hansen’s disease!» [2]. Максим вошел вовнутрь. Коридор буквально сиял чистотой. Директор рукой указал на дверь, куда следовало пройти Максиму, после чего удалился. Архангельский вошел в помещение и закрыл за собой дверь. В конце комнаты, обставленной парой шкафов и столов, между двумя кроватями на стуле спиной к нему сидел человек, смотревший в большое окно. Услышав звук закрывшейся двери, человек повернулся вполоборота и посмотрел на вошедшего. Максима окатило волной ужаса. Огрубевшее лицо и руки больного были покрыты множественными ожогами, воспаленными волдырями и ссадинами. Утолщенная кожа обезображивала лицо, которое выглядело свирепым, было без бровей, без перегородки носа и на самом деле очень походило на описанную в интернете «Морду Льва». Максим обратил внимание, что пальцы на руках Войлова были скрючены так же, как были скрючены пальцы Вяземского на фотоснимках протокола осмотра места происшествия.

– Что? Испугались? – хриплым голосом спросил Войлов.

– И тебе привет. Я Максим. Из областной прокуратуры.

– Да, я в курсе. Мне с утра уже сказали, что ты придешь. Алексей.

– Как ты себя чувствуешь?

– В целом терпимо. Слабость по телу сильная. И язвы раздражают, когда лопаются. Хорошо еще, что тут зеркала нет.

Максим подошел поближе и сел на свободный стул.

– Не переживай, сейчас это хорошо лечат, – ободряюще сказал он, пытаясь не подавать вида едва сдерживаемого страха от увиденного.

– Посмотри на меня. Я уродливое чудовище. А мне ведь всего двадцать пять, – обреченно прохрипел Войлов.

– В стране нет места, где тебя бы вылечили быстрее. Медицина сейчас сильно шагнула вперед в этой области.

– Ладно. Ты чего хотел-то?

– Хочу твое мнение услышать. О бабке.

– О бабке… Бабка еще всех нас переживет, – не отводя взгляда, ответил следователь. – Если ты ее не посадишь, конечно. В деле все написано про бабку.

– Это ты мне мог и по телефону сказать, я не за этим сюда пришел, – Максим испытующе посмотрел в его красные больные глаза. – Меня интересует не то, что ты на бумаге напечатал. А как сам думаешь? Только честно.

Войлов повернул голову к окну и немного помолчал.

– Если честно… – сквозь зубы проговорил он, – я бы сжег суку.

Максим, ничего не отвечая, смотрел на него. Еще немного помолчав, Войлов глубоко вздохнул и продолжил: