На нем сюртук и галстук, он, безусловно, изофиса, где звонил по телефону и пользовался диктофоном, как заправский адвокат.

— Я в порядке.

Он приседает на корточки около меня ирассматривает груду книг.

— Что это у тебя?

— Это не для экзамена. Просто небольшоеразыскание для Смута.

— Но ты никогда не делал для его спецкурсаникаких таких разысканий.

— Да. И чувствую себя виноватым.

Букер поднимается и стоит, прислонившись кстене в моем крошечном закутке.

— Первое, — произносит он почти шепотом. —Мистер Шэнкл считает, что маленький инцидент в «Броднэкс и Спир» в хорошихруках, обо всем позаботятся. Он сделал несколько нужных звонков, и егозаверили, что так называемые жертвы инцидента не станут предъявлять обвинений.

— Хорошо, — отвечаю я, — спасибо, Букер.

— Не стоит. И теперь ты, наверное, можешьвыползти отсюда. Если, конечно, способен оторваться от своих разысканий.

— Попытаюсь.

— Второе. Я только что из офиса. У меня былдолгий разговор с мистером Шэнклом. И, понимаешь, сейчас никаких мест нет. Онуже нанял трех новых сотрудников, меня и двух других парней из Вашингтона, хотяи не уверен, что они подойдут. Он собирается расширять штат.

— Букер, тебе не стоит морочить себе головумоими проблемами.

— Но я сам хочу помочь. Это пустяки, мистерШэнкл пообещал поспрашивать у разных сведущих людей, порыскать, так сказать, вкустах, навести справки. Он знает множество адвокатов.

Я так растроган, что ничего не могу сказать,двадцать четыре часа назад у меня было твердо обещанное место с неплохойзаработной платой. Сейчас незнакомые мне люди из милости дергают за веревочки истараются отыскать для меня хоть самую завалящую работенку.

— Спасибо, — повторяю я, кусая губы ипристально изучая свои пальцы.

Букер смотрит на часы.

— Должен бежать. Ты утром будешь готовиться кэкзаменам?

— Конечно.

— Я тебе позвоню. — Он хлопает меня по плечу иисчезает.

Ровно без десяти пять я поднимаюсь по лестницеиз библиотеки на административный этаж. Теперь я не озираюсь по сторонам встрахе перед полицейскими, не боюсь столкнуться лицом к лицу с Сарой Плэнкмор,не беспокоюсь больше о судебных исполнителях и практически не трепещу при мыслио неприятных встречах с моими многочисленными сокурсниками. Они все ушли. Ведьэто пятница, и юридический колледж опустел.

Отдел по трудоустройству на этаже, гдеразмещается администрация. Я на ходу смотрю на доску объявлений в коридоре, онаобычно бывает заклеена объявлениями о найме на работу: от больших фирм, среднихфирм, от одиночек, занимающихся частной практикой, от частных компаний игосударственных агентов. Быстрый взгляд подтверждает то, что мне уже известно.На доске нет ни единого предложения. В это время года на рынке труда хоть шаромпокати.

Маделейн Скиннер управляет отделомтрудоустройства уже не один десяток лет. По слухам, она собирается уходить напенсию, но, согласно другим слухам, она грозит этим каждый год с цельючто-нибудь выдавить из декана. Ей шестьдесят, но выглядит она на все семьдесят,тощая женщина с короткой седой стрижкой, сеткой морщин вокруг глаз и неизменнойсигаретой в настольной пепельнице. Говорят, она выкуривает по четыре пачки вдень, что, конечно, забавно, потому что у нас теперь официально запрещенокурить, но никто не осмеливается сказать об этом Маделейн. Она пользуетсяогромной властью, потому что находит работодателей. А если бы не былоработодателей, то не было бы и самого юридического колледжа.

И она очень хорошо справляется со своим делом.Она знает всех нужных людей во всех стоящих фирмах. Она находила работу длямногих из тех людей, которые сейчас сами набирают новобранцев для своих фирм, иона умеет безжалостно нажать на нужные рычаги. Если надо устроить нашеговыпускника в большую фирму, а эта большая фирма предпочитает нашим людямвыпускников престижных школ, тогда, как известно, Маделейн звонит ректорууниверситета и подает неофициальную жалобу. Известно также, что потом ректорбеседует с владельцами больших фирм, встречается на ленчах с партнерами иуравнивает дисбаланс. Маделейн знает о каждой открывающейся в Мемфисе вакансиии точно знает, кто ведает их заполнением.

Но работать ей с каждым годом все труднее.Слишком много выпускников с посредственными оценками. Чего нельзя сказать опрестижных институтах.

Она стоит около охладителя воды, глядя надверь, словно поджидает меня.

— Здравствуй, Руди, — произносит она мрачно.Она одна, все уже ушли. Она держит чашку с водой в одной руке и такую жетоненькую, как она сама, сигарету в другой.

— Привет. — Я улыбаюсь, словно самый удачливыйпарень на свете.

Она указывает чашкой на дверь кабинета.

— Давай поговорим там.

— Конечно, — соглашаюсь я и следую за ней вкабинет.

Она закрывает дверь и кивает на стул. Ясажусь, а она устраивается на краю высокого кресла-вертушки у стола.

— Тяжелый день, а? — говорит она, словнознает, что приключилось со мной за последние двадцать четыре часа.

— Да, бывали полегче.

— Я сегодня утром беседовала с Лойдом Беком, —произносит она медленно. — Чтоб он подох.

— И он вам сказал обо мне? — спрашиваю я,стараясь говорить свысока.

— Ну, я узнала вчера вечером о слиянии двухфирм и стала беспокоиться о тебе. Ты единственный, кого мы определили в«Броднэкс и Спир», так что я очень волновалась и хотела узнать, что будет стобой.

— И?

— Ну, он начал объяснять, что слияниепроизошло очень быстро, что это для них уникальная, блестящая возможность и такдалее.

— Меня тоже угостили подобной болтовней.

— А затем я спросила, когда он впервые сообщилтебе о слиянии, и он дал какой-то уклончивый ответ и расписывал, как то один,то другой из партнеров пытались с тобой связаться и звонили тебе, но телефоноказался отключен.

— Он был отключен всего четыре дня.

— Как бы то ни было, я его спросила, может лион мне послать факсом какой-нибудь письменный документ, извещающий тебяотносительно грядущего слияния и того, какая участь в результате тебя ожидает.