— Таких документов нет.

— Знаю. Он тоже это признал. И суть в том, чтоони даже не почесались, пока слияние двух фирм не закончилось.

— Да, это точно. — Ну, ничего — некотороеутешение в том, что Маделейн на моей стороне.

— Так что я ему объяснила, не стесняясь ввыражениях, как они гнусно поступили с одним из наших выпускников, и мы здоровос ним поцапались по телефону.

Я невольно улыбаюсь, потому что знаю, ктоодержал верх в телефонной схватке.

Она продолжает:

— Бек клянется, что они хотели тебя оставить.Не уверена, что это так, но я ему разъяснила, что они обязаны были, и давно,обсудить с тобой положение. Ты студент-выпускник, черт возьми, почти готовыйюрист, и ты не их собственность. Я сказала ему, что у них в фирме настоящаяпотогонная система, но объяснила также, что времена рабства ушли в прошлое. Ион не может просто так взять тебя и выбросить, передать кому-то другому илиоставить при себе, поддерживать тебя или уничтожить на корню.

Да, она храбрая девушка. То же самое думаю ия.

— Поцапавшись с ним, я пошла к декану. Деканпозвонил Доналду Хьюсеку, управляющему делами «Тинли Бритт».

Они несколько раз перезванивались, и Хьюсекизложил ту же версию: Бек хотел тебя сохранить, но ты не соответствуешьтребованиям, которые «Тинли Бритт» предъявляет при найме сотрудников. Деканаэто не убедило, и Хьюсек обещал, что посмотрит твою анкету и представленныетобой пробные работы.

— Для меня нет места в «Трень-Брень», — говорюя, словно у меня имеется много других возможностей.

— Хьюсек тоже так считает. И говорит, что«Тинли Бритт» тебе скорее всего откажет.

— Хорошо, — бросаю я, потому что ничего умнеепридумать не могу. Но она-то понимает, что я чувствую на самом деле. Она знает,что я страдаю.

— У нас напряженные отношения с «Тинли Бритт».За все время они взяли к себе на работу только пятерых из наших выпускников впоследние три года. Они стали такими важными, что на них нельзя рассчитывать.Честно говоря, я бы там работать не хотела.

Она старается меня утешить, убедить, что насамом деле мне повезло. Да кому она нужна, эта «Трень-Брень» с их стартовымжалованьем в пятьдесят тысяч баксов в год?

— А что же есть еще? — спрашиваю я. —Что-нибудь осталось?

— Немного, — быстро отвечает Маделейн, — посути дела, ничего. — Она просматривает какие-то пометки. — Я звонила всюду, вовсе известные мне фирмы. Было место помощника общественного обвинителя,почасовая работа и двадцать тысяч в год, но два дня назад место уже былозанято. Я туда посадила Холла Пастерини. Ты знаешь Холла? Да благословит егоГосподь, наконец-то устроился на работу.

Наверное, люди вот так же сейчас жалеют меня.

— И есть в перспективе два хороших местаюрисконсультов в двух небольших компаниях, однако обе требуют, чтобы сначалапретенденты сдали выпускные экзамены.

Экзамены в июле. Вообще-то все фирмы набираютновых служащих сразу, как только кончается последний семестр. Они платят им,помогают подготовиться к экзаменам, и сразу же после сдачи экзаменов теприступают к работе.

Маделейн кладет блокнот на стол.

— Ладно, я буду для тебя наводить справки.Может, что-нибудь и подвернется.

— А что мне пока делать?

— Начинай стучаться во все двери. В нашемгороде три тысячи юристов, и большинство или ведут одиночную частную практику,или служат в фирмах со штатом в два-три человека. Они не обращаются в наш отделтрудоустройства, и мы их совсем не знаем. Ищи их. Я бы начала с небольших фирмв два, три, может быть, четыре юриста и уговорила бы их взять меня на работу.Скажи, что ты займешься «тухлой рыбой», делопроизводством.

— «Тухлой рыбой»?

— Да, у каждого адвоката есть несколько такихдел. Они держат их на дальней полке, и чем дольше держат, тем хуже те пахнут.Это те самые дела, когда жалеют, что за них взялись.

Такого нам на лекциях в колледже не говорили.

— Можно задать вопрос?

— Конечно. Спрашивай о чем угодно.

— Вот этот ваш совет, насчет того, чтобыстучаться в разные двери, скажите, сколько раз вы его повторяли за последниетри месяца?

Она слегка улыбается, а затем смотрит накомпьютерную распечатку.

— У нас еще примерно пятнадцать выпускниковищут работу.

— И значит, пока мы разговариваем, они рыщутпо улицам в поисках места.

— Возможно. Трудно сказать, конечно. Ведь улюдей могут быть иные планы, которыми они со мной не всегда делятся.

Уже больше пяти, и ей хочется уйти.

— Спасибо, миссис Скиннер. За все. Приятнознать, что кому-то ты не безразличен.

— Я буду все время искать, обещаю. Приходи наследующей неделе.

— Приду. Спасибо.

Незамеченный, я возвращаюсь в свой рабочийзакуток.

Дом Бердсонгов расположен в самой старой ибогатой части города и находится лишь в двух милях от юридического колледжа,вдоль улицы с обеих сторон растут старинные дубы, что придает ей замкнутый,отгороженный от остального мира вид.

Некоторые дома по-настоящему красивы, сухоженными лужайками и роскошными автомобилями, блистающими лаком в подъездныхаллеях, другие кажутся почти необитаемыми и заброшенными и смотрят, какпризраки, сквозь густую листву давно не стриженных деревьев и одичавшегокустарника. Кое-какие здания находятся в промежуточном состоянии.

Особняк мисс Берди построен на рубежестолетий, в викторианском стиле, сложен из белого камня. Подъезд плавнойзакругляющейся линией огибает один из углов. Дом давно не крашен, крыше нужнапочинка, а двор требует некоторых необходимых работ. Окна немытые, канавыпереполнены листвой, но все же видно, что кто-то здесь живет и пытаетсянаводить посильный порядок. Подъездная аллейка окаймлена разросшимсякустарником. Я припарковываю машину за грязным, в возрасте, «кадиллаком».