Где у них свет зажигается, слева или справа? Забыл! Станетискать, еще свалит чего-нибудь, всех перебудит! Вроде слева. Или нет, справа!Это когда заходишь в квартиру, то слева, а если с этой стороны…

– Митяй?! – Шепот был громкий, театральный такой шепот.

– Не ори.

– Я не ору! А ты гулять, что ли, собрался?!

– Свет слева или справа? – спросил Хохлов, и Пилюгин подошели зажег свет.

– Ты чего, лунатик, Хохлов?!

– Мне сейчас менты позвонили. – Он быстро обувался и наПилюгина не смотрел, а зря. При слове «менты» генеральный менеджер научногоотделения как-то странно и театрально подался назад, налетел на вазу, тазашаталась, загремела, и они оба с двух сторон кинулись и подхватили ее, чтобыне упала.

– Ты чего, Димон?

– А что… случилось?

– Говорят, контору мою… того… Грабанули.

– Как?!

– Да откуда я знаю – как?! Короче, я поехал.

Пилюгин смотрел растерянно, словно ждал известий о началетретьей мировой войны, а оказалось, что разведка ошиблась и грядет не третьямировая, а митинг пенсионеров в защиту коммунистов Монголии.

– Подожди, – сказал он после некоторой паузы и помотал головой,будто стряхивая наваждение, – я с тобой. Мне только одеться нужно.

– Ничего тебе не нужно. Иди, ложись.

– Митяй, я с тобой.

– Да не надо мне твоих геройств! – сказал Хохлов сердитымшепотом. – Ехать две минуты, машина под окном, ничего со мной не случится!Давай, все, пока, Димон!

Он одернул курточку «суперагента», тщательно обмотал шеюклетчатым шарфом, натянул перчатки, заправил их под манжеты и только послеэтого вышел за дверь.

В подъезде было непривычно холодно, и чувствовалось, что закирпичными стенами – Великая Стужа. Хохлов заранее поежился и натянул на головукапюшон, и все равно мороз, вломившийся с улицы в дверной проем, дохнул в лицо,пробрал до костей.

– У-ух! – проревел Хохлов и щелкнул зубами.

Кожа на лице затвердела, и скальп, кажется, затвердел тоже.Курточка зашуршала, как бумажная, – промерзла моментально и насквозь. То, чтобыло ниже курточки, привычно и болезненно задеревенело. Хохлов сначала быстрошел, а потом побежал к своей машине, но бежать было тяжело – мороз не давал дышать,Хохлов закрыл перчаткой рот и нос и вновь перешел на шаг.

Грядет второй Ледниковый период. Динозавры и прочие, кто несумеет приспособиться, вымрут, и им на смену придут более совершенные существа.Про себя Хохлов знал, что точно вымрет, особенно если в ближайшее время несменит курточку на бараний тулуп или медвежью доху. Что там у нас думаютзащитники природы относительно тулупов и шуб? Каким таким синтетическим мехомможно прикрыть замерзающее тело, когда мороз тридцать градусов держится уже полторамесяца, и вечная мерзлота воцарилась вокруг – промерзли асфальт, земля, стеныдомов?! Когда изобретут искусственный мех, который будет греть, как настоящий,и сколько на его изобретение пойдет так называемых «технологических усилий»?!То есть сколько нужно будет света, тепла, электричества – суть нефти, газа иводы?! И как именно станет работать химический завод, производящий этот самыйгреющий искусственный полимер, и как именно этот завод станет загрязнятьокружающую среду, какую воду он начнет сливать в очередное озеро Байкал и какойдым выпускать в атмосферу?!

Профессор Авербах Виктор Ильич, когда-то преподававший у нихв аспирантуре газодинамику, любил повторять, что величие человеческого разумаподчас заключается вовсе не в том, чтобы сделать сумасшедшее научное открытие,а в том, чтобы вовремя остановиться и никакого открытия вовсе не делать, еслипоследствия его туманны и непонятно, как оно повлияет на дальнейшую жизнь всегопрогрессивного человечества.

Правда, добавлял Виктор Ильич, справедливости ради нужнозаметить, что история не знает таких примеров. Любопытство всегда оказываетсясильнее здравого смысла, и осознание того, что ответ на вопрос вот-вот будетнайден, полностью затмевает осознание чудовищности самого вопроса.

Кое-как, не с первой попытки, Хохлов вставил ключ в замок ипотянул дверь на себя, и конечно, она не открылась, потому что примерзла, и онстал дергать ее и потряхивать, очень осторожно, чтобы не оторвать ручку. С нимуже была такая история, и пока на сервисе ручку не приделали обратно, он влезалв джип через багажную дверь. Наверное, с неделю так лазал. У дома на него никтоне обращал внимания, а вот у конторы, когда он появлялся из багажника, сдаваязадом и нащупывая ботинком землю, все сотрудники радовались и даже специальновыходили посмотреть, как начальник «дает гастроли», и приводили своих знакомых.

А что он станет делать, если машина не заведется?.. Вот чтоделать? Пешком не дойти – замерзнешь, как Скотт во льдах Антарктики, вчетырехстах метрах от человеческого жилья!

А ничего я тогда не стану делать, решил Хохлов и повернул взажигании ключ. Не поеду, и все. Вернусь к Пилюгиным досыпать. Там тепло,одеяло громадное, как парашют, и уютное, как плюшевый мишка, и наплевать мне навсе, красть в конторе особо нечего!..

Машина завелась – умница, хоть и старушка! И в тот момент,когда двигатель вдруг закашлялся, а потом все-таки заурчал, утробно, устойчиво,он вспомнил.

Вспомнил, и пот прошиб его, несмотря на мороз.

В сейфе лежат деньги, целая куча. Как он мог про них позабыть?!

Третьего дня он оставил в сейфе сто тысяч североамериканскихдолларов в толстеньких, упитанных пачках, перетянутых банковскими резинками. Оноставил их в офисе, потому что банк, в котором обслуживались Хохлов и егоконтора, был в Москве, а в столицу, хоть до нее всего двадцать три километра,он наведывался не каждый день.

Целый пакет денег, господи Иисусе!.. На пакете нарисованысиние розы и лиловые ромашки, а внутри – сто тысяч долларов!

Хохлов нажал на газ и, поминутно оглядываясь, стал подаватьназад, ничего не видя сквозь замерзшее стекло.

«Если украли деньги…» – начал было думать Хохлов и до концанедодумал. У него наступал короткий мозговой паралич, как только он представлялсебе, что денег в сейфе нет. Украли.

Он выехал на пустую улицу с желтым пятном светаединственного фонаря и нажал на газ. Снег под фонарем лежал белой плотнойнеживой массой, не искрился и не играл, должно быть, от мороза.

Городок спал – в столичных пригородах спать ложатся рано испят крепко, потому что нет в них ночных клубов, казино и открытых до утрадансингов. Только залы игровых автоматов, призывно сияющие солнцами, молниями и«зигзагами удачи», но у жителей денежек, как правило, не слишком много, и ониспускают их менее охотно, чем в столице.